Командующий Главлысучетом дал торжественную клятву соблюдать волосатое законодательство. Проверка удостоверений личности и генеалогических древ лысых в лагерях была намечена на следующий день.
Единственный радиоприемник на батарейках, оставшийся в темном здании парламента, в 5.45 утра передал обращение Шимковича к сражающейся нации.
— Дорогие соотечественники! — взывал руководитель Лиги. — Чаша терпения переполнена! Никогда больше! Правительство лысых вместе с его прислужниками из двуличного так называемого «Фронта Гарпуна» изменило пути национального возрождения! Бойцы Лиги во главе с их военачальником, носящим титул барона, сегодня ночью овладели участками города, еще свободными от захватчиков. Они взяли в свои руки управление государством и действуют с величайшей энергией ради спасения волосатой нации! Чаша переполнена, да здравствует Шимкович!
* * *
Переворот свершился в мгновение ока.
Бойцы Лиги практически нигде не встретили серьезного сопротивления, поскольку большая часть города уже была занята войсками подлого неприятеля, а наши солдаты, опасаясь мести со стороны лысых, были заняты лихорадочными поисками трусоватых плешивых-паршивых. Члены продажного правительства, почуяв бурю, разбежались на все четыре стороны. Президент попытался смыться из своего дворца, переодевшись в женское платье, однако люди барона поймали его и собирались судить военно-полевым судом. До суда президента заперли в сумасшедшем доме — единственном здании в округе, имевшем решетки на окнах. Я из самых чистых побуждений объявил исчезнувшего главу правительства «лысым по декрету». Это решение обязывало объявленного таковым брить голову и грудь, однако в силу определенных причин оно было выполнено с большим опозданием.
Бойцы Лиги встретили неожиданное сопротивление лишь на территории нашего штаба. Завязались тяжелые бои между приверженцами Фронта и лигистами, произведшими этот подлый переворот. Бойцы Лиги развернули свои силы на площади перед парламентом. Надо отметить, что наше сопротивление было бы значительно мощнее и эффективней, если б лучшие бойцы Фронта не были заняты на охране лагерей для лысых. Мы не могли рисковать, допустив, чтобы хоть один из этих подлецов оставил лагерь без разрешения.
Пепи и вдова Шик отступили к комнате, где они жили. Пепи заявил, что не может вести борьбу против солдат Лиги, ибо они, в конечном счете, наши товарищи по борьбе за спасение родины. Я же проявил значительно меньше понимания наших соратников по антилысистскому делу, поскольку подлое двуличие Шимковича в деле распределения тайных доходов, поступавших от производителей стекла, глубоко врезалось в мою память. В силу этого я спрятался за окном своего офиса и время от времени кидал вниз разные мелкие, но тяжелые предметы, как, например, пепельницы и чернильницы. Я сбрасывал их на головы террористов из Лиги, которые приближались к зданию по тротуару. Они отвечали мне выстрелами, чем создавали весьма сложную ситуацию.
— Черт побери! — крикнул я Йони, стоявшему за моей спиной. — Где дети?
— Они присоединились к Лиге.
Слышать это было нелегко. Несколько дней назад, когда столица еще была в наших руках, все силы безопасности страны были брошены, как я упоминал, исключительно на защиту волосатого дела. Тогда же я, пользуясь своим статусом, принял решение: с целью остановки дальнейшего продвижения подлого врага возложить бремя защиты родины на молодежь.
На стенах зданий появились фиолетовые плакаты:
Школьники! Вступайте добровольцами в ударные отряды Гарпуна! Мы обещаем послать вас на самые опасные участки фронта, под смертельный огонь, так что вам не придется проходить никакой военной подготовки! Долой лысых изменников! Да здравствует Пинто!
В ударные отряды записалось немало гимназистов и взрослых граждан. Однако в конечном счете молодежь выступила против нас, а не против подлого внешнего врага.
Мы остались одни, но тем не менее по-прежнему стойко держались перед лицом приближающейся бури, и не только из соображений престижа.
В разгар битвы кто-то дотронулся до меня сзади. Это был Артур Мольнар.
— Господин Пинто, — прошептал он, — я развожусь. Выяснилось, что моя жена относится к категории ЖГБ(сед) — она на четверть лысого происхождения. Что вы на это скажете?
— Артур, — сказал я, согнувшись под подоконником, — законы надо выполнять. Ваша жена лысая со стороны отца или матери?
— Со стороны матери, дорогой вождь.
— Если так, то я, слава Богу, вправе предоставить ей «Освобождение».
Я облегченно вздохнул и бросил на улицу гранату:
— Артур, вам надо будет подать завтра прошение по этому вопросу в пяти экземплярах.
Мольнар пригнулся вместе со мной и поправил парик. Полученное им от меня «Освобождение» было еще в силе, а его работа во внутренней разведке в последние месяцы меня вполне устраивала.
— Это мой последний парик, — извинился Мольнар, — маэстро Тровиц бежал в Лихтенштейн.
— Так я и знал!
— У меня есть дополнительная информация, — сказал Артур, скидывая в окно пресс-папье, — мы поймали химика — брата Шимковича. Он пытался бежать на территорию, захваченную противником, продав фабрику по производству «Кассонала икс Ж» по смехотворной цене офицеру разведки подлого врага.
— Что?! — вырвалось у меня. — Так этот подлец Шимкович производил на нашей фабрике конкурирующий продукт?!
— По-видимому, так, — пробормотал Артур, — я не знал, дорогой вождь, что вы занимались производством жидкости для волос…
Снова я сболтнул лишнее. Но какое это сейчас имело значение?
— «Антитер» был гораздо лучше, — пролепетал Артур, — во всяком случае, на вкус.
— Тихо, что-то там внизу происходит.
В этот момент люди барона прекратили стрельбу, освободив проход для трех человек, приближавшихся к зданию. Это были доктор Зенмайер, его приемный сын Эберхарт Т. Дугович, а за ними следовал доктор Шимкович.
* * *
Произошел драматический поворот событий.
Доктор Зенмайер потребовал немедленно созвать экстренное заседание руководства партии.
— Время терять нельзя, — заявил он, — нужен мир между Лига и Фронт. Без мир придет много-много лысых, и вас повесить на большое дерево.
— Папа, я в качестве премьер-министра присоединяюсь к вашему мнению, — заявил Дугович и обратился к нам: — Сколько еще лысых в нашем распоряжении в лагерях?
— Восемь тысяч триста семьдесят два полностью лысых, — заявил доктор Шванц, — три тысячи двести два наполовину лысых и пятнадцать лысых на четверть. Это данные утренней поверки.
Шванц говорил под вой пролетающих снарядов. Задняя часть здания парламента с грохотом обрушилась.
— Хорошо, — сказал доктор Зенмайер, — обняться быстро, раз-два!
