После публикации этого странного протокола я снова обратился к г. Хасидову, основываясь на его прошлом заявлении, в соответствии с которым он обещал пролить свет на проблему строительства коровника, когда будет установлена личность клеветника. Однако староста не стал заниматься этим вопросом, утверждая, что полицейский не в своем уме, если он сам с собой разговаривает. Я в свою очередь охотно подтвердил тот факт, что полицейский обладает некоторой степенью дефективности, однако подчеркнул, что проблема коровника продолжает меня интересовать. Я обратил внимание делегатов на важность общественной жизни в наше время и предупредил, что вопрос не должен получить широкую огласку. Вследствие моего заявления «комиссия по расследованию» из 5 чел. возобновила работу и приняла в принципе мое предложение в отношении назначения нейтрального лица на должность инспектора совета. Я предложил назначить на этот пост (дабы вернуть доброе имя тем делегатам, честь которых была несправедливо запятнана) господина Германа Шпигеля, который создает впечатление аккуратиста и строгого человека, и через несколько дней в его распоряжение действительно были переданы документы по делу Хасидова. Инспектор начал свою работу с принесения торжественной клятвы перед общим собранием совета, что он не оставит своей деятельности до тех пор, пока не выяснит истину. После принесения вышеупомянутой присяги весь совет разразился бурными овациями, и все, кроме г. Хасидова, подошли к инспектору, дабы пожать ему руку. Я не помню, описывал ли я тебе уже, Геула, во время твоего краткого пребывания в деревне нашего ветеринара.
Господин Шпигель — личность педантичная, выходец из Западной Германии, который все свои ограниченные способности направил на снятие завесы тайны над этим делом. Однако первые шаги инспектора по направлению к цели не увенчались успехом, ибо староста категорически отказался от сотрудничества с г. Шпигелем из соображений, которые не поддаются элементарной логике. Посему я передаю тебе для разбора копию части «Протокола № 1» инспектора совета по данному делу:
Вопрос: Господин Хасидов, почему вы прекратили строительство вашей конторы после отливки четырех столбов?
Ответ: Потому что кончились стройматериалы, которые для этого куплены.
Вопрос: Почему кончились?
Ответ: Потому что не хватило.
Вопрос: Откуда у вас появилось столько цемента для строительства вашего коровника?
Ответ: У меня было.
Вопрос: Откуда, господин Хасидов?
Ответ: Я не желаю помогать моим врагам в распространении грязной клеветы на мой счет.
Вопрос: Расскажите только, откуда у вас появились материалы для строительства коровника?
Ответ: Я хорошо знаю, кто заинтересован в этих провокационных вопросах.
Вопрос: Как вы можете объяснить, что, с одной стороны, исчез цемент для строительства конторы, с другой — что вы построили коровник из материалов, о приобретении которых вы не хотите давать пояснения?
Ответ: Я не дам материал в руки сапожника перед выборами старосты, я вам гарантирую.
И так далее — девять страниц, пока господин Хасидов не успокоился в своих опасениях, что материалы расследования будут использованы в предвыборной агитации, и не дал показания, проливающие свет на всю эту проблему.
— Однажды ночью я пошел спать, — так начинаются показания провизорного старосты, — и в полночь я вдруг вижу во сне очень низенького человека — ну, может, двадцати сантиметров ростом, в чалме, с длинной красной бородой и с глазами как угольки. Он прозвонил трижды в стеклянный колокольчик и сказал:
«Залман Хасидов, Залман Хасидов, пойди темной безлунной ночью, когда петух начинает кричать, на развилку дороги у деревни, где растут три тополя из одного корня, и копай под корнями центрального дерева. На глубине полуметра ты найдешь шкатулку, наполненную деньгами «Тнувы», возьми их и построй себе новый коровник.»
Так говорил маленький человечек, и я не знал, что ему ответить.
— Рабби, — спросил я его, — почему вы мне даете такое богатство?
— Потому что ты — староста, — ответил он и позвонил в колокольчик. Когда я проснулся утром, я не поверил своему сну, однако потом мне стало интересно, и однажды безлунной ночью я вышел, когда прокричал петух, к трем тополям и под средним деревом нашел клад. Я взял его и выполнил указание низенького старика насчет коровника.
Вопрос: Есть ли у вас какие-либо подтверждения сказанному?
Ответ: Разумеется — каждый может увидеть коровник, который я построил.
Извини, Геула, что я посвящаю тебя во все перипетии этой истории, но мне бы хотелось, чтобы ты хорошо понимала стимулы, вынуждающие меня покинуть эту провинцию как можно быстрее. Итак, как сказано выше, показания г. Хасидова в отношении источника его доходов были приняты, лишь вопрос о колокольчике пробуждал во мне удивление, ибо я не видел для этой акции никаких оснований в действиях низенького старичка. Однако мы бы продолжали расследование дела Хасидова, если бы не бдительность господина Шпигеля. То есть показания Хасидова не вызвали доверия у инспектора совета, и он решил их перепроверить. Однажды ночью он встал с первыми петухами, направился к развилке дорог и нашел там всего лишь два тополя! Исходя из этого, все утверждения старосты были опровергнуты и признаны ложью, ибо из двух тополей никак невозможно выбрать центральный! Таким образом подтвердилось, что у лжи короткие ноги и правда все равно выплывет!
Инспектор совета хранил свое открытие в глубокой тайне, продолжая расследование, правда другим методом. Однажды, особо жаркой ночью, я спустился в сад, дабы глотнуть свежего воздуха в шалаше, и вдруг заметил силуэт, подкрадывающийся к еще освещенному окну цирюльника и прижимающий ухо к ставням…
Короче — на следующий день по настоятельной просьбе инспектора я собрал внеочередное заседание совета и передал слово Герману Шпигелю. От того, свет души моей, что инспектор раскрыл перед нами, волосы могли стать дыбом. Инспектор в ту ночь зафиксировал разговор между господином Хасидовым и его супругой на той стадии, когда госпожа Хасидов выговаривала мужу за то, что он не предложил Михе-полицейскому мешок цемента. Госпожа Хасидов полагала, что один мешок не изменил бы положения, но дело в том, что цирюльник уже дал три мешка сапожнику и по одному — трактирщику, резнику и портному. Госпожа Хасидов утверждала, что цемент надежно заткнул бы рот полицейскому и тогда положение ни за что не стало бы таким, каким оно стало.
По окончании острой критики со стороны инспектора совета в зале заседаний воцарилось глубокое молчание, а затем господин Хасидов выдвинул тяжкие обвинения в адрес господина Шпигеля:
— Это шпионаж! — выкрикнул провизорный староста. — Это подлость — подслушивать под закрытым окном!
Резник также присоединился к господину Хасидову, упомянув, что подслушивание — это один из самых тяжких грехов по нашим законам, ибо является похищением чужого мнения, и что раввинатский суд не раз выносил жестокие приговоры виновным в этом злодеянии. Ситуация была из щекотливых. Инспектор не смог защитить себя от атак присутствующих на заседании, от обвинений, сыплющихся на него со всех сторон, и лишь монотонно повторял:
