В полемическом пылу Леха подошел к Юрию Яковлевичу почти вплотную. Обращаясь в основном лично к нему, Леха миновал застывших в ожидании новой команды телохранителей, и теперь они оказались чуть сзади. Леха полагал, что они в дальнейшем разговоре участия не примут. И ошибся. В тот момент, когда Леха уже собирался подвести черту под своей речью, он получил сильнейший удар в голову. Он даже не успел увидеть руку. Просто рухнул на пол, оглушенный и ослепленный яркой вспышкой, полыхнувшей в глазах в момент удара.
— Тебе же слова не давали! — раздался откуда-то сверху голос Михаила. Слова срезонировали в ушах дюжиной медных колокольчиков. Леха заерзал на полу, пытаясь подняться, но для начала стоило хотя бы понять, где верх, где низ.
— Ты мои бабки не считай, — теперь звучал голос Юрия Яковлевича. — Я не считаю, а ты — вообще сопля маринованная. Плевал я на вас, ваши проблемы и ваши бабки. Понятно? Я на все бабки по жизни плевал. Понял? Главное — принцип. И таких мазуриков надо учить. Ясно, нет?
Леха сжал веки и снова открыл глаза. Сквозь свекольный туман он увидел ноги. Ноги толстяка в дорогих туфлях, ноги работника магазина в потертых кроссовках. Щеку холодил немецкий кафель. Леха понял, что приходит в себя, и на тот момент это казалось главным. Михаил что-то говорил Роме. Леха сделал усилие и заставил свой изрядно перекантованный мозг разобрать последние фразы.
— И не дай бог, если завтра здесь не будет этого ящика, ты понял? Не дай бог! Найду под землей, и поедете копать себе могилки в лесополосе. Ты и этот урод. Понял, нет?
— Я понял, — вздохнул Рома.
Ноги Михаила мелькнули перед Лехиным лицом и устремились вслед за удалявшимся шефом. Леха оперся на руку и приподнял голову, почувствовав, как заскрежетало за щекой.
Вполне возможно, что счастливый человек — не тот, кто получает только хорошие известия. Иногда думается, лучше получить новость скверную, чем добрую, но пришедшую не вовремя. Скажете, не бывает такого, чтобы хорошая новость пришлась некстати? Ошибаетесь. Подумайте еще немного.
Таню Соколову срочно вызывал коммерческий директор. Срочно, через секретаря и в свой кабинет. Эти три странности — обычно коммерческий никуда не спешил, предпочитал встречаться с сотрудниками в баре или курилке, находил их сам — навевали мысли о судьбоносности предстоящей встречи. Или уволят, или наградят вымпелом «Ударник конторского труда» с веером профилей двух генеральных и главбуха.
В другое время Таня насторожилась бы, собралась с мыслями и попыталась бы понять, где могла промахнуться, чтобы худо-бедно приготовиться к выволочке. Сейчас же были дела поважнее. Десять минут назад Ольга Талльская посвятила ее в подробности эндшпиля их внезапно оборвавшегося романа с Робертом Мастерковым. Они курили в закутке возле пожарного выхода и сосредоточенно молчали каждая о своем.
Упомянутый роман и не оборвался даже. Он тихо растаял, растворился в воздухе, погас, как отцветший букет праздничного салюта. Ни тебе ссор, ни напряженного разговора. Вообще никакого повода для разрыва. Глупо и странно. И жалеть-то, строго говоря, не о чем, наоборот, ура финалу этой трагикомедии. Но самолюбие Ольги получило ощутимый и болезненный укол. С ней в жизни не обходились так... даже слова подходящего не приходило на ум. Ей нужно было хотя бы выговориться, поделиться с кем-то. А с кем же, как не с Таней, обсуждать эту тему?
Но Таню роль владелицы жилетки для соплей не устраивала. Ей требовались тщательное расследование и месть. Какой-то недоносок использовал ее подругу, а потом просто развернулся к ней своей толстой задницей и ушел прочь! Безнаказанно ушел, ушел, оставив за собой последнее слово! И едва ли не больше, чем вероломность Мастеркова, возмущал Татьяну тот факт, что подруга позволила ему так обойтись с собой! Ублюдок в бабьей жилетке вытирает об нее ноги, а она знай плачет себе в подушку и жалуется на жизнь по углам! Нет уж, не будь она Татьяной Соколовой, если не накрутит этому кобелю хвост и не научит размазню Олю уважать себя и защищать.
— Так я не понимаю, вы не поделили что-то? — пытала она Ольгу, которая с радостью вернулась бы на час назад, чтобы иметь шанс прикусить язык и оставить свои неприятности при себе.
— Ничего мы не делили.
— Так я не понимаю...
— Ну что тут понимать! — Ольга закуривала уже третью сигарету. — Раньше мы встречались два-три раза в неделю. А тут прошло уже две. Мы, конечно, не составляли графиков, но он и так не подходил ко мне. Бродил тут с бумажками, как будто мы незнакомы или... я не знаю, секретные агенты в ставке фюрера.
— То есть он демонстрировал нежелание общаться с тобой?
— Ну, можно сказать и так.
Татьяна тоже сменила сигарету и с минуту курила молча, пуская долгие тонкие струйки в сторону двери.
— Не понимаю, — заключила она, вновь обернувшись к Талльской.
— Я сама не понимаю.
— Но не бывает так. Дым без огня, кашка без плошки. А? Ольга пожала плечом.
— Слушай, подруга, — Татьяна придвинулась к ней вплотную, — а ты, часом, не...
— Что «не»?
— Ну, ничем не болеешь? Может, он подхватил чего и...
— Дура, что ли?! — Девушка вскинула пылающий гневом взор.
— Ну а что? Сейчас столько всякой дряни ходит! Новой, старой, хорошо позабытой. Не обязательно же половым путем подцепишь. В бассейне, в бане.
— Нет у меня ничего, — твердо ответила Ольга, успокаивая себя новой порцией никотина.
— Не обижайся, я понять хочу.
— Да что тут понимать? И зачем?
— А затем! Чтобы этот болван не прыгал тут безнаказанно, а ты бы вспомнила: ты — человек, что само по себе звучит довольно гордо. Кстати! А о чем вы говорили с ним... ну, в последний раз?
— Как обычно, ни о чем.
— Трахались в нон-стопе, без антрактов и тайм-аутов?
— Да нет, просто с ним не получается ни о чем говорить. Не получалось. Он все время про свой Китай молотит или чушь какую-нибудь несет.
— А что за чушь? Вспомни, может, ты чего не то сказала?
— Да какое там! Он бубнит так, что слова не вставишь. Про музыку он говорил. Китайские флейты. Обещал принести кассеты.
— Ну а ты?
— Что я? Черт с ним, нес бы свои дудки.
— Так. А еще что?
— Что еще? Поговорили про его учебу, про работу немножко. Все как будто.
— А что с учебой?
— Да ничего. Соврал он что-то и завял. Я не докапывалась.
— А что про работу?
— Ну так. Он предложил совместно прогулять. Я сказала, что это чересчур. Мне надо светиться в офисе с этим ухажером? Не надо. Я ему тактично и доходчиво объяснила, в чем вред служебных романов. Кажется, он понял.
— Понял. И что сказал?
— Так. Пошутил насчет взаимовыручки и протекции.
