– Да, в нем есть вещества с чудесными свойствами, – благосклонно подтвердила Таня, – которые исцеляют и не такие пустяки. Я тебя вылечу на месте, когда приедем. Мне рассказывали про одного паралитика, который три месяца аккуратно принимал мед. Теперь он солист танцевального ансамбля.
– Паралитиков? – невинно спросил Николай.
– Нет, в самом деле, – поспешила войти в разговор Нина, чтобы предупредить Танину вспышку, – мед очень полезен. Он часто помогает даже там, где медицина бессильна. Так, один наш знакомый, Владимир Аркадьевич, уже год лечится медом от выпадения волос. Недавно я с ним говорила по телефону, и он сказал, что волосы больше не выпадают.
Я недавно видел Владимира Аркадьевича и хотел было пояснить, что волосы у него больше не выпадают и никогда не выпадут по той же причине, по какой с березы зимой не падают листья, но сдержался. Я высоко ценю мир и согласие в семье, а жены очень не любят, когда их уличают в ошибках. То, что они опрометчиво вышли за вас замуж, – эту ошибку они всегда охотно признают, но всякую другую… Бесчисленно разнообразие женских характеров, бесчисленны женские причуды и привязанности: одна больше любит ласку, другая – селедку, третья – покататься на лодке. Но никогда еще я не видел женщину, которая любила бы самокритику.
Поэтому я и не напомнил Тане о том, что до увлечения медом она изводила Николая и сына Коку сначала горчичниками, потом всевозможными микстурами, в том числе микстурой из перьев попугая, настоянных то ли на олифе, то ли на царской водке или чем-то вроде этого. Не могу забыть, как я тогда пал жертвой своей глупой доверчивости. Я слегка – без серьезной причины, угрожающей моему темному существованию, – покашлял, и Таня льстиво предложила мне ложку этой микстуры, которую она достала «по большому и счастливому знакомству». Желая сделать Тане приятное, я легкомысленно раскрыл рот и закрыл его только тогда, когда закончил свою получасовую речь. Особый аромат этой речи, как сказал Николай, придавало то, что все это время я бегал по комнате с выпученными глазами, красноречиво воздев руки к небу, как Цицерон, обличающий Катилину…
– Итак, – подвел итоги Вася, – берем с собой бидончик с медом, бинты и скальпель. Это на случай, если кому-нибудь нужно будет срочно оперировать аппендицит или вытащить занозу. Последнее, между прочим, я умею. Все. Кончаем разговор и начинаем действовать.
На этом подготовительное заседание было закрыто. Николаю поручили договориться насчет машины, а Тане, Нине и мне – сделать закупки. Общее руководство взял на себя Вася.
– Я привык быть всегда на переднем крае, – скромно сказал он.
Отъезд был назначен на следующее воскресенье.
НАПУТСТВИЕ
Я много слышал и читал, как это интересно и увлекательно – путешествовать на своей машине. Останавливайся, где хочешь, валяйся на травке, несись со скоростью ветра, гордясь сознанием того, что ты – творец этой скорости, хозяин положения, человек, обуздавший технику.
Мы еще не двинулись в путь, но я твердо знал, что все эти, безусловно, правильные истины относятся не к путешествию на той машине, которую раздобыл Николай на прокатной станции. С виду это была вполне порядочная машина, и с первого взгляда никак нельзя было подумать, что у нее такой мелкий и вздорный характер.
Для начала, чтобы показать, с кем мы имеем дело, она зацепила крылом за шест во дворе, и на землю, распластав белые лебединые крылья, плавно опустились простыни нашей соседки Серафимы Степановны. Николай утверждал, что он вел машину правильно, и что она это сделала нарочно.
Пока Таня и Нина объяснялись с соседкой и полоскали ее простыни, мы с Николаем загружали машину нашим скарбом. Вася ушел на часок уточнить погоду и обещал лично проверить, как мы все сделаем. Особенно много хлопот доставил пудовый мешок риса. Николай случайно проткнул его охотничьим ножом, которым Вася будет защищать нас от хищников, и крупа рассыпалась по всей машине. Я сбегал домой за нитками и зашил мешок так здорово, что потом с трудом отодрал его от своего пиджака. Затем мы с полчаса собирали крупу, осыпая проклятиями каждую рисинку. Нам помогало в этой адской работе только сознание того, что этот рис должен спасти нашу жизнь.
Когда мы погрузили машину, пришел Вася и сказал, что погода ожидается отличная. Николай закрыл дверцы, и мы пошли завтракать. Возбужденные Таня и Нина ничего не ели и говорили, что они насытятся свежим воздухом. Я с уважением отношусь к этому калорийному продукту, но на всякий случай плотно закусил. А гурмана Николая, который хныкал, что теперь долго не придется вкусно покушать, вообще пришлось силой отдирать от стола.
Распрощавшись с родными стенами, мы пошли к машине. И здесь она раскрыла нам еще одну сторону своей утонченной натуры. Сколько Николай ни тыкал в нее ключом, она упорно не хотела открываться. Николай снял пиджак, но и это не помогло. Таня высказала догадку, что ключ в кармане успел заржаветь и его нужно смазать вазелином, а Вася предложил вбить ключ булыжником. Полдюжины мальчишек, которые с каким-то нездоровым интересом наблюдали за этой сценой, изводили нас советами. Один из них притащил откуда-то ржавый железный лом, а другой советовал подорвать дверцу динамитом. К счастью, Нина заметила, что Николай сует в машину ключ от чемодана, и через минуту мы сидели на своих местах: наш славный водитель с Таней – впереди и мы трое – сзади. Мешок с драгоценным рисом Вася из предосторожности положил себе на колени.
– Итак, вперед! – продекламировал Николай, и «Победа» тронулась с места, сопровождаемая адским грохотом. Оказывается, мальчишки привязали к машине злополучный шест и урну с мусором.
Вася наорал на мальчишек, которые издали корчили рожи, и мы выбрались со двора. И – последнее чудное виденье: посреди двора над своим поверженным бельем стоит Серафима Степановна и желает нам провалиться сквозь землю прямо в преисподнюю.
Под это напутствие путешествие началось.
ПЕНКА, НИКОТИН И «БОЙ С ТЕНЬЮ»
Говорят, что дальняя дорога таит в себе какое-то необъяснимое очарование. Утверждают, что когда несешься в неизведанную даль по черной асфальтовой ленте шоссе, то всегда испытываешь хорошее, волнующее чувство первооткрывателя. А о свежем воздухе, который с очаровательной бесцеремонностью лезет во все поры машины, написано столько, что я, боясь обвинения в плагиате, о нем умолчу.
На первом же перекрестке машину остановил милиционер. Он сурово на нас посмотрел и категорически велел отцепить от ручки багажника авоську с картофельными очистками и стереть написанные мелом слова. Мы, недоумевая, вышли из машины. Пока Вася, брезгливо держа пальцами грязную авоську, нес ее в урну, я стирал надпись: «Мы едем спекулировать лавровым листом!» Получив от Николая рубль штрафа, милиционер иронически посоветовал нам не так открыто афишировать свои темные делишки. Мы поехали дальше, рисуя в своем воображении картины свирепых кар, которые мы обрушим на головы вредных мальчишек по возвращении.
В полдень мы уже мчались по пригородному шоссе. Начались дачи. Они стояли аккуратными коробочками, эти оазисы отдохновения, и скорость, развитая нашей машиной (восемь-десять километров в час), позволяла подробно знакомиться с бытом отдыхающих. Это были идиллические картины, радующие глаз и душу. Даже наши воинственные путешественницы притихли и молча смотрели на это полнокровное дачное счастье. Вот нежится в гамаке пожилой толстяк. Вернее, ему кажется, что он лежит в гамаке, поскольку самая весомая часть его тела мирно покоится на траве. А вот розовощекий малыш раскладывает перед дворняжкой кубики: наверное, хочет научить ее читать хотя бы по складам. Рядом с ним мама в белом переднике варит варенье, снимая набухшую пенку…
