За решетчатой оградой в глубине парка стоял двухэтажный особняк. У его гранитных ступеней бились фонтаны, а огромные дубовые двери, на страже которых стояли два мраморных титана, были гостеприимно раскрыты. Казалось, они звали: «Мир вам, незнакомые путники! Входите сюда, где отдохновение ждет путешественников, затерянных в безбрежном шоссейном море! Входите сюда – и вам будет хорошо!»
Мы обменялись восторженными восклицаниями и по очереди пожали Васину руку.
– Сколько номеров взять? – сухо спросил наш руководитель, давая понять, что ему ни к чему эти поздравления, что впереди еще три недели и он просто устанет, если его будут поздравлять за все, что он для нас сделает. – Трех номеров хватит?
Все дружно закивали, и Вася пошел к дверям походкой человека, привыкшего к удачам. Мы гуськом двинулись за ним.
В огромном вестибюле стояло несколько вокзальных скамеек. На одной из них спала собака. Уборщица, забравшись на лестницу-стремянку, метлой снимала с потолка паутину. За конторкой зевал усатый администратор. Налицо было древнее противоречие между формой и содержанием. Выяснив, что директора нет и когда будет – он ей, уборщице, не докладывал, Вася направился к конторке.
– Три номера, – отрывисто бросил он, небрежным жестом путешествующего принца крови доставая бумажник.
Усач зевнул и равнодушно ткнул пальцем в большую, похожую на мемориальную медную доску. На доске было навечно высечено: «Свободных мест нет».
– Как это – нет? – с недоумением спросил Вася. Усач смело вступил в привычный диспут.
– А вот так. Нет – и все тут. Бывает такое в жизни, – философски закончил он, сопроводив это суждение новым зевком.
– Но ведь нам нужны три номера! – настаивал Вася, делая совершенно ненужный в данной ситуации акцент на слово «три».
– Отдельных? – ехидно спросил усач.
– Ну да! – подтвердил Вася.
– С ванной?
– Ага! – обрадовано ответил наш руководитель.
– И чтоб с радиолой?
Усач развеселился и даже перестал зевать. Такого развлечения ему давно не попадалось. Он замурлыкал от удовольствия и подергал себя за усы, чтобы убедиться в том, что не спит. Три номера! Он хочет три номера, этот чудак в соломенной шляпе!
Первой прониклась серьезностью положения Нина, которая уже ухитрилась сфотографировать фонтаны, титанов, уборщицу с метлой, собаку на скамейке и даже медную доску с жизнеутверждающей надписью. Нина вежливо разъяснила, что администратор неправильно Васю понял и что нам нужно не три, а один номер, желательно без ванной и радиолы, «по поводу которой вы так остроумно высказались», – добавила она тоном отпетого подхалима.
Усач осклабился и доброжелательно посмотрел на Нину.
– Очень, очень остроумно, – с энтузиазмом поддержала Таня, кокетливо поглядывая на администратора.
Тот окончательно растрогался и начал рыться в своей тетради.
– Так и быть, дам вам номерок, – снисходительно сообщил он. – На восемь койко-мест. По рублику за место, итого восемь рубликов.
– Но ведь мы будем спать всего лишь на пяти койко-местах! – возразил Вася, которому трудно было примириться со своим провалом.
– Не желаете, значит? – усмехнулся усач. – Может, на двор взглянете?
Мы выглянули из окна. Внутренний двор сильно напоминал моторизированный цыганский табор. Здесь стояло десятка два машин, из которых доносился разноголосый храп. Усач посмотрел на наши растерянные физиономии и удовлетворенно произнес:
– Вот так-то. Не желаете за восемь платить – подселю из машин. С воем побегут! Так-то.
Пока усач оформлял документы, мы с дежурной пошли смотреть номер.
Видимо, когда этот дворец принадлежал еще волшебнице фее, наша комната служила карцером для непослушных мальчишек. В ней стояло восемь привинченных к полу железных кроватей, непокрытый стол и четыре табурета. На стене висела копия рембрандтовского «Блудного сына», призывавшая к смирению и послушанию.
– Н-да, – произнес Николай, критическим взглядом окидывая карцер. – Не слишком роскошно, но жить можно. Будет приятно спать под журчание фонтанов и под охраной мраморных титанов. Скажите, а за машину мы можем быть спокойны?
– Так вы тури-исты? – удивленно протянула уборщица. – С автомобилем? Как же вам дали номер?
Вася раскрыл рот, чтобы удивиться, но Николай его опередил:
– Для нас сделали исключение. Я внучатый племянник вашего директора по материнской линии.
– Но ведь ваш пансионат специально создан для автотуристов, – все-таки удивился Вася. – У меня даже в путеводителе написано. Вот, читайте.
– Нам туристы ни к чему, – ответила уборщица, с уважением глядя на Николая, – от них одна копоть. У нас дачники живут, не перелетные птицы какие-нибудь. На сезон снимают. А турист – он поспал ночь, и белье за ним меняй. Одна морока.
– Ну а как туристы? Скандалят небось? – доверительно спросил Николай. – Номера требуют? В гараже машины норовят ставить?
– Известное дело, – согласилась уборщица, – Пусть спасибо скажут, что мы их за ограду пускаем.
Таня сказала, что она устала. Мы пошли к усачу за документами и квитанцией и услышали от него приятную новость: приехал директор.
– Позовите его сюда, – попросил Вася, оживившись. – Скажите, что его ждет сюрприз!
Вася подмигнул нам и потер руки.
– Может быть, не надо? – нерешительно спросила Таня. – Обойдемся уж без номеров как-нибудь, а?
– О нет! – сказал Вася, расхаживая по вестибюлю. – Сейчас Сезам откроется! Через десять минут будем принимать душ, друзья!
Вскоре в сопровождении усача к нам вышел небритый мужчина в помятом костюме.
– Чего вам? – без особого радушия спросил он, переминаясь с ноги на ногу.
– Привет от Крыжовкиных! – радостно сообщил Вася, делая шаг вперед и растопырив руки для объятий.
– Это чего такое? – буркнул директор.
– От Крыжовкиных привет! От Крыжовкиных! – настаивал Вася.
– Да кто они такие, черт возьми?
– Да Крыжовкины, – растерянно пробормотал Вася. – Они у вас останавливались, помните? Месяца два назад… Мой сосед, в соседнем парадном живет… Полный такой, с бородой.
– Кажись, те, что вазу из конторы сперли, – подсказал усач, – жулики те, Степан Палыч, за которыми гнались. Это, видать, собутыльники.
– А этот, Степан Палыч, мне доказывал, – взволнованно сообщила уборщица, указывая на Николая, – что он ваш племянник!
– Я пошутил, – мягко сказал Николай. – Хотя, с другой стороны, все мы ведем свое происхождение от Адама и Евы и, следовательно, являемся дальними родственниками.
– Так, так, понятно, – протянул директор, глядя на нас с подозрением. – Ну-ка, Сомов, зови людей, личности проверять будем. Ваши документы, граждане!
