Переписав наши паспорта и прописки, дюжие молодцы без почета проводили нас за ворота. На прощанье директор, который должен был принять нас, как родных, громко сказал:
– Ты, Михей, присматривай за ними, чтобы не перелезли через ограду. Учти, ты – материально ответственный. Держитесь подальше, граждане!
И мы, собутыльники стащивших вазу проходимцев, мрачно поехали в ночь. Никто не смотрел на Васю, который время от времени бормотал: «Хорошо, что я сдержался и не нанес ему одновременно удары в челюсть и в солнечное сплетение. Хорошо, что я сдержался и не нанес…» Нина выразила общее мнение, сказав, что теперь не может быть и речи о том, чтобы оставить на посту руководителя путешествия этого обанкротившегося человека.
Однако нужно было где-то ночевать, и Николай повернул машину на проселочную дорогу, к деревне Гусевке. Вася было заикнулся, что знакомые порекомендовали ему при случае остановиться у председателя колхоза, милейшего человека, и мы приняли соответствующие меры. Николай остановил машину и спросил проходящую бабушку, где живет председатель. «Вона в том доме, голубчики!» – указала бабушка. Мы ее горячо поблагодарили и с ходу подальше отъехали от этого дома. Нам было страшно при мысли, что мы могли попроситься к председателю, где нас мог ждать любой сюрприз.
Мы постучались в домик на окраине деревни и через часок, напившись парного молока и опустошив кастрюлю картошки в мундирах, расположились на сеновале. Гостеприимные хозяева пожелали нам спокойной ночи, и мы заснули с огромным, неизведанным раньше наслаждением.
УТРО В ДЕРЕВНЕ
Наутро нас разбудит петух. Мне нечасто приходится слушать его пение, и я, признаться, по нему не очень скучаю, но этот петух доставил мне огромное удовольствие. Не потому, что мне понравился его голос: просто было приятно слышать, как чертыхается Николай, которого поднять с постели еще труднее, чем оторвать от стола, Я готов биться об заклад, что ни один петух еще не получал на свою голову столько проклятий.
Наши жены давно были внизу и помогали хозяйке доить корову. Эта помощь выражалась в том, что они стояли, нежно прижавшись друг к другу, и усиленно смотрели на пухлое коровье вымя. Молоко тоненькой струйкой било в эмалированные стенки ведра, и корова удовлетворенно помахивала хвостом.
Вася, как всегда, был на решающем участке: по просьбе хозяйки он выгонял из огорода свинью. Это было настолько интересно, что Николай даже прекратил на время рассуждать о выведении породы немых петухов. Мы стали у плетня и старались не упустить ни единого кадра этого зрелища.
Одной рукой придерживая очки, а другой – пижамные брюки, Вася на цыпочках подкрадывался к свинье. Приблизившись, он остановился. Было совершенно ясно, что методика изгнания свиньи из огорода для него покрыта туманом. Поняв по нашим дружеским репликам, что пора приступать к делу, Вася строго приказал: «Немедленно иди в стойло! Слышишь, ты?!» Свинья оглянулась, презрительно хрюкнула и продолжала пахать рылом грядку. Тогда Вася нерешительно ткнул свинью тапочкой в зад. Эффект превзошел все ожидания. Оскорбленная свинья вскипела, мгновенно обернулась и без предупреждений бросилась на обидчика.
Вася вихрем помчался по огороду, его пижама развевалась, как парус, очки сверкали, а на расстоянии полуметра за ним летела разъяренная свинья. Чувствовалось, что в этом напряженном и динамичном поединке Васе не помогут ни его спортивная закалка, ни знание жизни, ни все его научные работы в области психологии человека. Так и случилось. Свинья догнала Васю и мощным ударом рыла сшибла его с ног.
Нужно отдать победительнице должное: она оказалась незлопамятной. Удовлетворившись жалким видом поверженного врага, свинья торжествующе хрюкнула и снова отправилась вспахивать огород.
Когда Вася выбрался за плетень, он сказал, что только чувство признательности к гостеприимной хозяйке удержало его от жестокой расправы над «этой помесью свиньи с носорогом».
– Вы сами понимаете, я мог бы ее убить одним ударом ноги, – пояснил он,– но жалость взяла верх. Пусть живет!
И Вася великодушно посмотрел на свинью, которая продолжала хозяйничать в огороде и, казалось, не подозревала, что она была на волосок от гибели.
Завтрак был великолепный: свежий творог со сметаной, огурцы и помидоры, сорванные с грядки минуту назад, рассыпчатая картошка и холодное, только из погреба, молоко.
– Так завтракают короли, – томно произнес Николай, долизывая из миски сметану, – и то лишь в день коронации.
– Если бы ты не был так ленив и раз в неделю ходил на рынок, – напомнила Таня, – то мог бы и дома есть эти вкусные вещи.
– И моего не выгонишь на рынок даже под угрозой развода, – пожаловалась Нина.
– Женщины сами должны ходить на базар, – рассудил Вася, – их комплекция лучше приспособлена для перетаскивания авосек с продуктами. Зато мужчина может в свою очередь…
– Выгнать свинью из огорода, – подсказала Таня.
– И обеспечить ночевку в пансионате, – внесла свой вклад Нина.
– Когда мы прибудем на место, – высокомерно сказал Вася, – я покажу вам, что может делать настоящий мужчина. А сейчас, если хотите, я вам сварю кофе. Такого вкусного и ароматного кофе вы не пили никогда в жизни. Меня этому способу научил один моряк, вернувшийся из далекого заграничного плавания.
Я еще не встречал человека, который не умел бы варить кофе только ему одному известным способом. Быть может, такие люди и есть, но они уж очень ловко скрывают свою исключительность. Как-то Николай повел меня в гости к своему приятелю, про которого ходили слухи, будто он не умеет варить кофе. Мне было просто любопытно взглянуть на такой редкий экземпляр человеческой породы. Не успел я еще раскрыть рот, чтобы представиться, как этот редкий экземпляр похвастался, что его вчера научили отличному способу приготовления кофе, и тут же потащил нас на кухню делиться своим секретом. Он швырнул в кофейник серебряную ложку, прокипятил ее пять минут, стряхнул из пузырька в воду несколько капель жидкости, по запаху напоминавшей валерьянку, и засыпал кофе. «Нектар!»– сдержанно заверил хозяин, протягивая мне чашку этого гнусного варева. С того памятного для меня вечера я пью только чай.
Пока я, сидя на крыльце, выкуривал сигарету, которую Николай незаметно подсунул мне под столом, Вася уже успел угостить всю компанию. О вкусе и аромате этого выдающегося напитка я мог судить по той быстроте, с которой пострадавшие вылетали во двор. Через некоторое время они возвращались величественной походкой, с полными достоинства лицами и, придя в себя, начинали по очереди проклинать Васю вместе с моряком, вернувшимся из далекого заграничного плавания. Трудно было даже поверить, что несколько глотков кофе могли так изменить этих совсем еще недавно веселых и полных жизни людей.
Мы оставили Васю очищать от кофе хозяйскую кастрюлю, а сами пошли в сельпо. Нам хотелось взглянуть на прилавки и убедиться, что мы ничего не забыли. Хозяйка сообщила Николаю, что глушь находится километрах в десяти от Гусевки, и нужно было воспользоваться возможностью пополнить свои припасы.
