Четвертое мая
Утро
Все сидят на коряге. Нет только Безобедова и Зашкиркиной.
Леденцова. Значит, в старом доме нет никаких сокровищ?
Чмокин. Никаких. Просто заброшенный дом и воняет сильно.
— И секретов тоже?
— Говорю же… А Безобедов где? Поймал он кого в капкан, или нет?
— Ты ничего такого там не видел? А ты настоящий храбрец, Чмокин.
Все жмут ему руку. Подходит Безобедов.
— С днем рожденья!
— Хэппи берздэй!…
Пауза.
— Ну?
— Мне подарили рубашку в клеточку и фломастеры.
— Кто подарил?
— Не знаю. Ночью положили. Я проснулся, а там — рубашка и фломастеры. И открытка от папы. Классная открытка. Он пишет, что очень любит меня, и что совсем скоро мы встретимся.
— А капкан? Ставил ты капкан или нет?
Пауза.
Безобедов. Лучше скажи. Ты, наверное, вовсе не ставил капкан?
— Я ставил.
— И что?
— Попался туда кто-нибудь или нет?
— Кот.
— Кот?
— Кот!!!
— У тебя что, папа — кот, что ли?
— Знаете, ты, Леденцова, и ты, Чмокин. Как раз сегодня, именно сегодня, я до конца догадался, что у меня вообще нет никакого папы и никогда не было. А эти открытки моя мама пишет для меня. Но я ей ничего не скажу, чтобы не огорчать ее, потому что она очень любит рассказывать мне о папе и о том, как он придет…
Пауза. Размышляют.
Кто-то еще. Ну и ладно. Ну и правильно. И не нужны нам никакие папы. Не нужны. Они очень много едят. Их не прокормишь. Кроме того, они такие здоровенные, что когда моются, тратят очень много воды и мыла. Одни расходы с этими папами.
Безобедов. Да? А говорят, что наоборот — папы сами зарабатывают деньги, покупают еду и гостинцы…
Кто-то еще. Ну да! Папа — это все равно что живность, только толку мало, а хлопот полон рот.
Леденцова. Дело ясное. Короче, в школу придется идти мамам.
— Нет! Нет! Нет! Не надо! Моей маме нельзя волноваться..
— И моей!
— Думаете, моей можно?
Пауза.
Чмокин. Послушайте. Только не смейтесь. И никому не говорите пока что. Это очень важный секрет. Надо плыть на лодке. На север. Все время на север. После четвертого поворота будет протока. Она очень узкая. Придется выйти из лодки, и по плечи в воде пропихивать лодку в протоку. Это вход в Феофанову бухту. Плывешь вдоль бухты, видишь зеленую гору. На этой горе есть поляна с мягкой травой. И на этой поляне водятся папы. Полно ничьих пап! Они пасутся на этой поляне, представляете? Большие, чудесные, добрые папы. С виду они довольно дикие и мохнатые. Но на самом-то деле совершенно домашние и ручные. Они умеют не давать в обиду и заботиться! Они умеют все на свете починить! Они умеют классно жарить мясо! И быстро-быстро ездить на машине! Солнечная поляна с теплой травой, а на траве — папы! Сколько угодно! Всем хватит! У каждого из нас будет своя собственная! БОЛЬШАЯ! МЕХОВАЯ! ПАПА!
Пауза.
Леденцова. Чмокин, выучи, наконец, что папа — мужского рода!!!
Чмокин. Не верите? А это правда! Это самая настоящая правда, самый настоящий драгоценный и таинственный секрет. Мне сказал об этом сам старый князь. Сегодня ночью в заброшенном доме. Да, я видел старого князя. Он там сидит с мистером Брауном из учебника, играет в карты и беседует о том, о сем. Князь совсем не страшный. Он совсем не обижается, что ему отрубили голову. Он знает все, что творится в Ежкиных Кошках. И он открыл мне этот таинственный секрет.
Пауза.
Леденцова. Чмокин, ты в школе суп ешь?
— Ем.
— Оно и видно.
— А что?
— А то самое. Суп-то нам привозят из санатория для психов. То, что психи не доели. Съешь — и заразишься. Так что с тобой все ясно.
Все прыгают вокруг Чмокина и кричат: «Псих! Псих! Чмокин псих!»
Пляски такие папуасские. И вот сквозь этот гомон пробивается звон колокольчиков и какая-то незатейливая милая мелодия.
Появляется девочка Зашкиркина на очень навороченном велосипеде. Сама Зашкиркина наряжена в яркий, с блестками и колокольчиками костюм, вроде циркового. Она сигналит велосипедным клаксоном — милая мелодия, — звенит бубенчиками на цирковом костюме и едет.
Все обалдевают.
Зашкиркина. А ко мне папа приехал! Его из темницы выпустили! За хорошее поведение! Насовсем-насовсем!
Леденцова. Еще чего расскажешь?
Зашкиркина. Не верите? Вот глупые! Вот же он мне все это в подарок привез, и велосипед, и наряды. Пойдемте, посмотрите, какой он, мой Папа. Только он сейчас спит. Когда он пришел, то поел картошки с молоком и лег спать. Хотите, я дам вам посмотреть на него, пока он спит? Он странно пахнет, и у него грустные глаза, но он очень хороший.
Девочка ездит кругами на велосипеде и рассказывает взахлеб.
Зашкиркина. Безобедов, ведь у тебя же день рожденья, пошли, я подарю тебе что-нибудь, я покажу тебе папу, только тихо, а то он спит, а у нас вечером будут гости, придут все-все-все родные, даже из других поселков…
Девочка уезжает, за ней все, стихает музыка, голоса и бубенчиковый звон.
Чмокин и Леденцова остаются одни. Долгая долгая пауза.
Леденцова. Послушай, Чмокин. Не обижайся на меня, пожалуйста. Ты совсем не псих. Наверное, ты не псих, и все это на самом деле. Только никому не говори об этом. Давай возьмем лодку и поплывем вместе искать эту поляну.
Чмокин и Леденцова плывут в лодке. Собирается дождь. Гремит гром.
Лето
Пятое июня
Вечер. Закутанный в плед Чмокин с перевязанным теплым шарфом горлом пьет чай с вареньем. Его мама ухаживает за ним. Рядом — Леденцова. Пришла навещать.
Леденцова. Ну что ты все не выздоравливаешь и не выздоравливаешь? Я же вот давно выздоровела! И вообще, лето уже на дворе, лето! Лето началось.
Мама. Ничего, он скоро поправится. Просто он сильно простудился и испугался, когда в грозу перевернулась лодка.
Леденцова. Я во всем виновата. Если бы я не поверила тебе, Чмокин, если бы я не согласилась поплыть на лодке, ничего бы не случилось. А тут как назло гром, гроза, лодка перевернулась…
