– Мурина, – сказала Ольга Игоревна, прибежавшая на крики Ивана Борисовича вместе с охранником и медсестрой. – Ты как додумалась собаку в школу притащить?
– К нам в гости приехала родственница из Мордовии, очень толстая и рассеянная. Я боялась, что она может просто сесть на собачку или случайно засосать пылесосом во время уборки.
Ей бы соврать что-нибудь, мол, ничего не знаю, это мне подкинули собачку, злоумышленники засунули в сумку… А она так серьёзно ответила. Саша Мурина очень честная и вообще хорошая. У неё задумчивые, немножко грустные глаза, и цвет у них меняется от погоды и времени суток, как цвет моря.
– Отведи собаку домой и возвращайся, – велела Ольга Игоревна.
«Отведи собаку»! Можно подумать, это целая овчарка или эрдельтерьер! Собачка у Саши маленькая и довольно противная, я таких не люблю, похожа на какую-то муху на ножках, но всё-таки не надо, чтобы её давила мордовская тётя.
– Я провожу Сашу и прослежу, чтобы она вернулась в школу, – предложил я.
Ольга Игоревна доверчиво кивнула, лично пощупала у Ивана Борисовича пульс и ушла.
Мы вышли из школы.
– Правильно, что собаку в школу принесла, – сказал я. – Обидно же, если эта мордовская тётя её случайно задавит. У меня однажды собака под машину попала, знаешь… Лучше не вспоминать.
– Вообще несправедливо – собака может попасть под машину, а машина под собаку – нет, – сказала Саша.
– Или даже если какая-то маленькая машинка угодит под большую собаку, то машинке ничего не будет, – согласился я. – Несправедливо!
– Никакой справедливости нет на свете, – нахмурившись, повторила Саша.
Я даже остановился.
– Если мы оба понимаем, что справедливости на свете нет, значит, детство кончилось. Мы оба взрослые, что ли? – спросил я.
– Наверно, – серьёзно сказала Саша.
– Тогда давай поженимся? – предложил я.
Я уже давно понял, что жениться всё равно придётся, чтобы родители не волновались и не ставили мне в пример какого-нибудь там Вовочку, у которого уже сто детей… А ведь жениться надо на ком-то хорошем, нормальном, кто тебя понимает. И ещё неизвестно, повстречается ли мне кто-то путный в будущем. Поэтому надо сразу, уже сейчас, зарезервировать Сашу Мурину как авиабилет.
Саша внимательно посмотрела на меня своими морскими глазами.
– Давай, – серьёзно сказала она, – только не сейчас, а то завтра контрольная по инглишу.
– Конечно, попозже, когда разбогатеем. А пока что я тебя могу с родителями познакомить. Они у меня такие, что к ним лучше постепенно привыкать.
Мы пришли ко мне. Там всё было перевёрнуто кверху дном и разбито вдребезги. Саша даже не стала собачку на пол выпускать, так в руках и держала.
Бабушка, пыхтя как паровоз и высунув язык, пыталась навести порядок.
– Это папа и мама утром собирались на работу и спорили, кто кого больше любит, – объяснила она.
Саша посмотрела на бабушку и сказала:
– Не знала, что у тебя есть сестрёнка.
– Это моя бабушка, – мне уже надоело объяснять всем. – Просто она выпила слишком много средств для омоложения и превратилась в восьмилетнюю девочку. Ей омолаживающие папа на прошлый Новый год подарил. А маме – талончик со скидкой на пластическую операцию.
На кухне дедушка пел песню Геннадию Васильевичу. Геннадий Васильевич – это чайный гриб редкой китайской породы. Он любит серьёзную музыку или старинные песни, которые дедушка называет «комсомольскими». Welcome to the hotel California или Show me the way to the next whiskey bar… Кратко дедушка зовёт свой гриб Жорой. Почему Геннадия – Жорой? Непонятно. Дедушка строгий, с нами почти не разговаривает, всё с Жорой да с Жорой. «Один ты у меня и есть, Жора», – говорит он, а гриб в ответ пускает пузырьки, как будто понимает. Нам дедушка не разрешает называть гриб Жорой. Только по отчеству – Геннадий Васильевич.
– Бабушка, что у нас на обед?
– Сегодня ничего особенного, как обычно – конфеты с ликёром на первое, вобла на третье, на четвёртое – чебуреки, а вместо второго могу наподдать вам веником.
Мы с Сашей с удовольствием пообедали.
– Здорово! – вздохнула Саша. – Весело вы живёте.
– Да, мы такие. А у вас как?
– Ну, у нас ничего интересного. Мы из тех, у кого на Новый год салат с зелёным горошком. Мои родители мечтают о втором ребёнке. Но сначала надо как-то обзавестись квартирой побольше. Так что пока они сидят вот так вот и мечтают, мечтают… А ещё у них всё время нет времени.
– Времени ни у кого нет.
Чтобы не грустить, мы пошли гулять. На пешеходке сидела гадалка, люди уходили от неё, удивлённо и радостно глядя на свои ладони. Я увидел, что это Варвара Вильямовна, наша учительница по инглишу.
– Узнаёшь? – спросил я Сашу.
– Но ведь она умерла ещё в пятом классе, – удивилась Саша. – Мы деньги на цветы собирали.
– Ты только ей не говори, это невежливо.
– Twinkle, twinkle, little star, Варвара Вильямовна, – рявкнули мы с Сашей.
– Тише, а то все догадаются, что я никакая не гадалка, – прошептала Варвара Вильямовна. – Просто хочется сказать людям что-нибудь хорошее. Что всё будет хорошо…
– Приходите на юбилей школы двадцать восьмого января.
– Не могу, ведь школа находится в Центральном округе, а туда запрещён вход тем, кто не в Армани.
– Мы вам купим Армани, – пообещал я.
– Варвара Вильямовна, а у вас время есть? – спросила Саша.
– Конечно, сколько угодно.
– Можете дать немножко, а то у моих родителей нету?
Я всегда говорил, что девчонки бывают очень хозяйственные.
Варвара Вильямовна стала давать Саше время горстями и говорила:
– Вот вам много, много времени, и дни станут долгими, как в детстве…
– Это в вашем детстве дни долгими были, а теперь у всех всегда очень короткие, – это я зря сказал, не в кассу что-то.
А люди на улице услышали, что тут раздают время, и стали толпиться вокруг Варвары Вильямовны. Хорошо ещё, что полицейский с автоматом пил пиво неподалёку…
Мы с Сашей и её собачкой пошли дальше, время Саша положила в сумку и набила им карманы, погода была такая, когда в конце января становится понятно, что скоро быстрый февраль, а потом длинная весна, и вдруг нам тоже захотелось сказать людям что-нибудь хорошее, и мы стали кричать погромче:
