Макеевна (готовясь взвалить на себя мешок). Поддень-ка мне там сзади. Поддень-поддень.
Саня. Давай я сам.
Макеевна. Сам с усам? Ну давай сам. (Помогает Сане.) Удобно?
Саня. Правда, тяжелый. Пошли? (Двинулся, но не в нужную Макеевне сторону.)
Макеевна (разворачивая Саню). Э-э! Направление правильное держи! Зашагал…
Саня. Обставилось так.
Макеевна. Разберемся.
Саня. Само… Я не из вреда. Обставилось так.
Макеевна. Расскажешь-расскажешь. Я ж с кирпичами теперь по-честному вожусь. Дак идешь или нет?
Саня. Дак иду.
Макеевна. Толком объясни, как получилось, что у вас один зять на двоих?
Саня. А Валя с Лидой чего-то не поделили, тогда нас поделили.
Уходят.
Картина седьмая
У дома Звягинцевых и Арефьевых. Николай сидит на завалинке, курит. Распахнулось окно, выглянула Лида.
Лида (с вызовом). Здравствуй, Николай Гаврилыч!
Николай. Здравствуй-хвастуй, соседка. Че разоралась?
Лида. Здороваюсь. Здороваюсь, а не ору.
Николай. Да? Уж больно с подковыркой здороваешься. (Передразнивая, фальцетом.) Здра-асьте, Николай Гаврилыч… мативо. Че надо?
Лида. Ниче не надо. Давай, вон, не кури здесь. Дым в комнаты тянет. С какой стати я тебя поднюхивать должна?
Николай. Не поднюхивай, не собака, поди.
Лида. Иди в свой двор и кури там. Собака… Сам-то кто?
Николай. Я? Этот… (Смеется.) Молодожен!
Лида. Молодожен… Невестушка-то где? Выгнала?
Николай. Зачем? Отдыхает, устала. А я, вишь, покурить вышел. После этого дела всегда курить хочется. Че, забыла?
Лида, захлопнув окно, скрылась в доме. Вышла Валя.
Валя (негромко, таясь). Ковры из головы не идут… Ты с кем тут?
Николай. Один. Сижу.
Валя. Послышалось, разговариваешь с кем-то.
Николай. Лидка. В окно выглядывала.
Валя. Ну и че?
Николай. А че? Отбрил, мативо. Счас по избе бегает, пыхтит.
Валя. Как ей про ковры сказать? Где искать – ума не приложу. Может, в милицию обратиться?
Николай. Не гони. Есть наметка.
Валя. Какая наметка?
Николай. Зацепка, мативо. Тут у одной ручки с ящичком, надо проверить.
Валя. Да когда успели-то? Мы ж из дому не выходили?
Николай. А пока бражку в подполье работали, зашли и… Долго ли. Байкал-то рычал.
Валя. Лаял, да.
Николай. Пойду, разведаю счас.
Валя (показывая пальцем на кирпичи). Смотри-смотри! И кирпичей, вроде, опять меньше стало. Коля, сходи-ка к милиционеру, мне кажется, одна шайка-лейка здесь орудует.
Николай (испугавшись). Тихо! За кирпичи молчи! Кирпичи отдельно, ковры отдельно. Не мешай в кучу. (Прислушавшись.) Лидка гремит?
Валя. А?
Николай. Не Лидка идет?
Валя (заторопившись). Беги разведывай, а я…
Николай. Ну-ка, покричи мне… Че-нить крикни на меня для маскировки. Пошли меня куда-нибудь.
Валя. Куда?
Николай. Не знаешь, куда посылают?
Валя. Но не туда же.
Николай. О! Само то! Быстрей, счас выйдет!
Валя. Ох, ты… И куда послать-то, не знаю, растерялась.
Николай. Мативо… За водой! Во! При Лидке! За водой пошли!
Валя. Ага-ага! Счас!
Николай. Куда ты?
Валя. За ведрами! (Убегает.)
Вышла Лида с ведрами и коромыслом.
Николай. Тю ты, и ты?! Тоже за водой?
Лида не отвечает. Появляется Валя, как и Лида, с ведрами и коромыслом.
Валя (кричит Николаю, словно тот на другом конце поселка). Коля-а, сбегай по водичку! (Увидев Лиду.) Здрасьте…
Лида (глядя на кирпичи). Не снег – камень, а тают на глазах. (Вале.) Здравствуйте. По соседям пройтись, посмотреть… Точно кто-то из своих.
Валя (растерянно). В огороде из трубы мутная вода какая-то… Вот… За колодезной решили. Она почему мутная стала? Не понимаю.
Лида. Замутили, вот и мутная.
Валя. А кто?
Лида. Из Америки, что ль, кто приехал? Сами и замутили. (Ушла.)
Николай. Америку приплела… Ни к селу ни к городу.
Валя. За водой-то пойдешь или уже нет?
Николай. А че, в огороде правда мутная?
Валя. Не знаю. Вчера чистая была.
Николай. Иди проверь, и я двину.
Валя. На разведку?
Николай. На разведку, мативо. Твой-то носу не кажет, припух.
Валя. Припух, ага. А с водой как быть? Неудобно: с ведрами показались. Подумает, из-за нее поворотили.
Николай. Лидка?
Валя. Где она там? (Прикрыв ладонью глаза от солнца, высматривает Лиду.) Далеко ушла, не вижу.
Николай убегает.
Николай… (Оглянулась.) Господи, как сквозь землю… Николай! (Помявшись, пошла было за водой, но вернулась. Вновь пошла и вновь вернулась. От досады бросила коромысло, ведра, села на завалинку, заплакала.)
Картина восьмая
Двор в усадьбе Макеевны. Макеевна от смеха не знает, где приткнуться. На плече у нее Санины брюки. Саня – в трусах и пиджаке – ходит за Макеевной, пытаясь втолковать, что рассказ его совсем не смешон.
Саня. Ну правда, слышь, Макевна!..
Макеевна. Слышу-слышу.
Саня. Скажи, развал? Не, без смеха.
Макеевна. Не могу. Смех и есть.
Саня. И у нас развал!
Макеевна. Вам-то что?
Саня. А как? Куда страна, туда и мы. Ниточкой за иголкой.
Макеевна. Не женами же меняться. Прямо комики, ей-богу. Ой, в боку закололо. Довел меня. Ну, дядь Сань… Ну, артист. (Присела на крыльцо, начинает зашивать брюки.)
Саня. Не во мне дело! И не в Кольке!
Макеевна. А в ком?
Саня. В тревожности положения! Раньше, слышь, раньше на речку смотришь – речка и речка, ничего особенного, все хорошо, замечательно даже. А теперь смотрю и думаю: отравленная! Вот течет, понимаешь, отрава! Отрава одна течет, и про другое не думается. Рыбы мало, правильно, но кажную минуту про отраву думать тоже… тяжело. Невыносимо прямо. И в этих, в продуктах, еще черт навалял. Ну, этих… Ну, как их?
