Александра. Филиппова.
Анатолий. А звать? Имя…
Александра. Зачем?
Анатолий. Интересно. Раньше хотел… Ну как?
Александра усмехнулась.
Давно сидишь?
Александра (не сразу). Четыре. С сорок второго.
Анатолий. Долго еще?
Александра. Знать бы… Два.
Анатолий. А-а. Ясно. Ну как звать-то?
Александра. Помоги мне… В угол.
Анатолий помогает оттащить узел в угол.
Александра Владимировна звать.
Анатолий (поправляя шинель, пилотку). Толя. Анатолий. (Протягивает руку.)
Александра (неуверенно протягивая свою). Светопреставление… Не боишься?
Анатолий. Не видит никто. Демобилизуюсь скоро. Нечаянно сюда попал. Японцев привезли, а начальство туда-сюда… Че-то задержали. Срока мало осталось, демобилизуюсь скоро… Наверное, поэтому. Ага. Домой опять, на шахты опять… Поеду.
Александра. Шахтер?
Анатолий. До войны, ага… Шахтерил. Под Иркутском. (Помолчав.) Александра… Я вообще-то неженатый. А ты?
Александра. Ну и что?
Анатолий. Есть буду тебе… гм-гм… носить, гм-гм. Ты как? Никого нет.
Пауза.
Александра. Не могу, не могу я. Сил нет… Я… Не надо. Что вы?.. Еле держусь… Уйди. (Отталкивает от себя Анатолия, но от слабости сама падает на узлы.)
Анатолий (расстегивая шинель). Я и говорю: подкормишься. Буду носить… Там поглядим. Че ты?.. (Склоняется над Александрой, та слабо сопротивляется.) Я осторожно… Счас до столовки сбегаю… Поешь… потом. До войны ни разу и всю войну. Не кобель, честно слово… Ну че ты?..
Александра. Господи! М-м… Пусти! Господи!.. (Закрывает лицо руками.)
Картина третья
Слабый луч освещал кровать, на которой лежала Светланка. Вдруг луч медленно стал наливаться тугой голубой силой. Одновременно с кровати поднимается красивая девушка и, закрыв глаза, вытянув руки перед собой, движется за лучом. Налившийся до предела силой луч задрожал, на мгновение замер и лопнул, заливая все вокруг пасхальной небесной синью. Издалека слышался праздничный колокольный перезвон, в вышине простреливал пространство свист ласточек. По полю, рассекая уже прибитый книзу солнцем туман, молодо и стремительно к девушке приближался Старец. Голова и борода его словно в просыпи золотых искр на утреннем снеге. Старец остановился перед девушкой.
Пауза.
Старец. Светлана, вернись. Тяжела болезнь, да легка душа. Развеешься, истаешь… Вернись.
Светлана. Почему, дедушка?
Старец. Кого наладила? Во чью печаль вошла?
Светлана. Нет никого у меня. Папу на войне убили, а мама умерла.
Старец. Никто не умирает. До срока ждут, и тебя дождутся.
Светлана. Они там? (Указывает на перезвон.)
Старец (не ответив). А ты в свой черед иным утешение, иным налад. Виноватых встречай, не бросай потерянного.
Светлана. Я детей люблю, дедушка.
Старец. Люди – они и есть дети. Возвращайся.
Светлана. И у меня будет?
Старец (улыбнувшись). Посадишь рассаду, там… внизу. Большая, звонкая капуста уродится. А листья, что крылья у птицы. А с листьев… росинки…
Светлана (улыбаясь). Жучки серебряные…
Старец. Не боишься?
Светлана. Нет, дедушка.
Старец. Поживи пока. Надо пожить.
Светлана. Я с тобой хочу.
Старец. А дитя как твое как же? Кто ему поможет да сюда приведет? Или бросишь?
Светлана. Не брошу, дедушка.
Старец. Хорошо. Встретишь его на поле капустном. Кочанок с ним возьмете, листочки разбросаете, там и найдетесь – через сердцевинку.
Светлана. И он, как я, полетит?
Старец. Полетит, голубушка. Как не полететь?
Светлана. Через леса, через реки?
Старец. Встретим его в городе светлом…
Светлана. С куполами золотыми…
Старец. И к тебе приведем.
Стало темнеть.
Ничего не бойся, никого не стыдись, никому ни в чем не отказывай. (Кладет руку на голову Светланы. Исчезает.)
Светлана возвращается к кровати, забирается под одеяло. Рядом сидит Дарья.
Дарья. Чуть где недоглядишь: чуни набок и пошлепала по земли сырой. А через ножки босые хворь, что хорь в курятник: раз – как там и был. Скоко разов тебе говорила. Не слушала бабушку… (Сквозь слезы.) Господи, и что я такого плохого наделала? Оставил бы деточку мне… (Наклоняется к внучке, гладит ее по голове.) Ой! Светланка! Жива, что ли?
Светка. Баба… пить… хочу…
Дарья. Ягодка ты моя!.. Золотиночка ты моя… Я уж хоронить ее собралась, а она лежит да глазками втихаря посверкивает. Пей, моя дурненькая… (Поит Светку с ложки.) Пей, моя сладенькая. Угнала на столько дней от бабушки – думала, уж не воротишься. А она, смотрите, назад повернула. Далеко гоняло-то, Света? Может, еще исть запросишь?
Светка. Да.
Дарья (смеется сквозь слезы). Есть у меня, есть. На всякий случай держала. (Шепотом.) Коза бегат ко мне. С рожками-то в колечках. Бородавчатая, помнишь? Ох, умная коза. Раз, два сольцей ее прикормила – и бегат, как штык, ко мне. А теперь токо ладошку под мышкой потру, лижет за милу душу. Соли-то на нее не напасешься. Потом стаканчик молока отдою и гоню ее, чтоб кто не увидел, не подумал че. Колхозное молоко-то, еще припекут за вредительство… Пей. Во-от, хорошо. (Плачет в голос.) Фельшер, долбак стебаный… Не выживет, говорил. Вот пойду счас, всю рожу исцарапаю… Будет знать, как раньше времени людей в гроб спихивать. (Смеется.) Не объешься, Светка? Хватит пока, ишо заворот кишок схлопочим. Маленько время пройдет, я тебе хлебушка в молочко надавлю, будет как каша. Кашкой покормимся. (Помолчав.) Ты боле меня не пугай, не умирай. Ладно? А то че получится?.. Сына война прибрала, невеску убило, и внучка бежать собралась. Мне чего одной-то тут делать? Не убежишь больше? Улыбается… (Целует Светку.) Видела там кого, нет?
Светка. Да.
Дарья. Да?! Кого?
Светка. Старца.
Дарья (наклонившись к Светке). Не слышу.
Светка. Старца.
Дарья (отпрянув). Старца? (Опять наклоняется к Светке.)
Светка. Серебряного.
Дарья (всплеснув руками). Серебряного!.. (Перекрестилась.)
