Б у б н о в. Все хотят порядка, да разума нехватка. Однако же надо подмести… Настя!.. Ты бы занялась…
Н а с т я. Ну да, как же! Горничная я вам тут… (Помолчав.) Напьюсь вот я сегодня… так напьюсь!
Б у б н о в. И то – дело…
Л у к а. С чего же это ты, девица, пить хочешь? Давеча ты плакала, теперь вот говоришь – напьюсь!
Н а с т я (вызывающе). А напьюсь – опять плакать буду… вот и все!
Б у б н о в. Не много…
Л у к а. Да от какой причины, скажи? Ведь так, без причины, и прыщ не вскочит…
Настя молчит, качая головой.
Л у к а. Так… Эхе-хе… господа люди! И что с вами будет?… Ну-ка хоть я помету здесь. Где у вас метла?
Б у б н о в. За дверью, в сенях…
Лука идет в сени.
Б у б н о в. Настёнка!
Н а с т я. А?
Б у б н о в. Чего Василиса на Алешку бросилась?
Н а с т я. Он про нее говорил, что надоела она Ваське и что Васька бросить ее хочет… а Наташу взять себе… Уйду я отсюда… на другую квартиру.
Б у б н о в. Чего? Куда?
Н а с т я. Надоело мне… Лишняя я здесь…
Б у б н о в (спокойно). Ты везде лишняя… да и все люди на земле – лишние…
Настя качает головой. Встает, тихо уходит в сени. Медведев входит. За ним – Лука с метлой.
М е д в е д е в. Как будто я тебя не знаю…
Л у к а. А остальных людей – всех знаешь?
М е д в е д е в. В своем участке я должен всех знать… а тебя вот – не знаю…
Л у к а. Это оттого, дядя, что земля-то не вся в твоем участке поместилась… осталось маленько и опричь его… (Уходит в кухню.)
М е д в е д е в (подходя к Бубнову). Правильно, участок у меня невелик… хоть хуже всякого большого… Сейчас, перед тем как с дежурства смениться, сапожника Алешку в часть отвез… Лег, понимаешь, среди улицы, играет на гармонии и орет: ничего не хочу, ничего не желаю! Лошади тут ездят и вообще – движение… могут раздавить колесами и прочее… Буйный парнишка… Ну, сейчас я его и… представил. Очень любит беспорядок…
Б у б н о в. Вечером в шашки играть придешь?
М е д в е д е в. Приду. М-да… А что… Васька?
Б у б н о в. Ничего… все так же…
М е д в е д е в. Значит… живет?
Б у б н о в. Что ему не жить? Ему можно жить…
М е д в е д е в (сомневаясь). Можно?
Лука выходит в сени с ведром в руке.
М-да… тут – разговор идет… насчет Васьки… ты не слыхал?
Б у б н о в. Я разные разговоры слышу…
М е д в е д е в. Насчет Василисы, будто… не замечал?
Б у б н о в. Чего?
М е д в е д е в. Так… вообще… Ты, может, знаешь, да врешь? Ведь все знают… (Строго.) Врать нельзя, брат…
Б у б н о в. Зачем мне врать!
М е д в е д е в. То-то!.. Ах, псы! Разговаривают: Васька с Василисой… дескать… а мне что? Я ей не отец, я – дядя… Зачем надо мной смеяться?…
Входит Квашня.
Какой народ стал… надо всем смеется… А-а! Ты… пришла…
К в а ш н я. Разлюбезный мой гарнизон! Бубнов! Он опять на базаре приставал ко мне, чтобы венчаться…
Б у б н о в. Валяй… чего же? У него деньги есть, и кавалер он еще крепкий…
М е д в е д е в. Я-то? Хо-хо!
К в а ш н я. Ах ты, серый! Нет, ты меня за это мое, за больное место не тронь! Это, миленький, со мной было… Замуж бабе выйти – все равно как зимой в прорубь прыгнуть: один раз сделала – на всю жизнь памятно…
М е д в е д е в. Ты – погоди… мужья – они разные бывают.
К в а ш н я. Да я-то все одинакова! Как издох мой милый муженек, – ни дна бы ему ни покрышки, – так я целый день от радости одна просидела: сижу и все не верю счастью своему…
М е д в е д е в. Ежели тебя муж бил… зря – надо было в полицию жаловаться…
К в а ш н я. Я богу жаловалась восемь лет, – не помогал!
М е д в е д е в. Теперь запрещено жен бить… теперь во всем – строгость и закон-порядок! Никого нельзя зря бить… бьют – для порядку…
Л у к а (вводит Анну). Ну, вот и доползли… эх ты! И разве можно в таком слабом составе одной ходить? Где твое место?
А н н а (указывая). Спасибо, дедушка…
К в а ш н я. Вот она – замужняя… глядите!
Л у к а. Бабочка совсем слабого состава… Идет по сеням, цепляется за стенки и – стонает… Пошто вы ее одну пущаете?
К в а ш н я. Не доглядели, простите, батюшка! А горничная ейная, видно, гулять ушла…
Л у к а. Ты вот – смеешься… а разве можно человека эдак бросать? Он – каков ни есть – а всегда своей цены стоит…
М е д в е д е в. Надзор нужен! Вдруг – умрет? Канитель будет из этого… Следить надо!
Л у к а. Верно, господин ундер…
М е д в е д е в. М-да… хоть я… еще не совсем ундер…
Л у к а. Н-ну? А видимость – самая геройская!
В сенях шум и топот. Доносятся глухие крики.
М е д в е д е в. Никак – скандал?
Б у б н о в. Похоже…
К в а ш н я. Пойти поглядеть…
М е д в е д е в. И мне надо идти… Эх, служба! И зачем разнимают людей, когда они дерутся? Они и сами перестали бы… ведь устаешь драться… Давать бы им бить друг друга свободно, сколько каждому влезет… стали бы меньше драться, потому побои-то помнили бы дольше…
Б у б н о в (слезая с нар). Ты начальству поговори насчет этого…
К о с т ы л е в (распахивая дверь, кричит). Абрам! Иди… Василиса Наташку… убивает… иди!
Квашня, Медведев, Бубнов бросаются в сени. Лука, качая головой, смотрит вслед им.
А н н а. О господи… Наташенька бедная!
Л у к а. Кто дерется там?
А н н а. Хозяйки… сестры…
Л у к а (подходя к Анне). Чего делят?
А н н а. Так они… сытые обе… здоровые…
Л у к а. Тебя как звать-то?
А н н а. Анной… Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…
Л у к а. Мяли много, оттого и мягок… (Смеется дребезжащим смехом.)
Занавес
Акт второй
Та же обстановка.
Вечер. На нарах около печи Сатин, Барон, Кривой Зоб и Татарин играют в карты. Клещ и Актер наблюдают за игрой. Бубнов на своих нарах играет в шашки с Медведевым. Лука сидит на табурете у постели Анны. Ночлежка освещена двумя лампами, одна висит на стене около играющих в карты, другая – на нарах Бубнова.
