Н а с т я (вставая). Что тебе нужно? Дай сюда! Озорник! А еще – барин…
Б а р о н (отдавая книгу). Настя! Подмети пол за меня – ладно?
Н а с т я (уходя в кухню). Очень нужно… как же!
К в а ш н я (в двери из кухни – Барону). А ты – иди! Уберутся без тебя… Актер! тебя просят, – ты и сделай… не переломишься, чай!
А к т е р. Ну… всегда я… не понимаю…
Б а р о н (выносит из кухни на коромысле корзины. В них – корчаги, покрытые тряпками). Сегодня что-то тяжело…
С а т и н. Стоило тебе родиться бароном…
К в а ш н я (Актеру). Ты смотри же, – подмети! (Выходит в сени, пропустив вперед себя Барона.)
А к т е р (слезая с печи). Мне вредно дышать пылью. (С гордостью). Мой организм отравлен алкоголем… (Задумывается, сидя на нарах.)
С а т и н. Организм… органон…
А н н а. Андрей Митрич…
К л е щ. Что еще?
А н н а. Там пельмени мне оставила Квашня… возьми, поешь.
К л е щ (подходя к ней). А ты – не будешь?
А н н а. Не хочу… На что мне есть? Ты – работник… тебе – надо…
К л е щ. Боишься? Не бойся… может, еще…
А н н а. Иди, кушай! Тяжело мне… видно, скоро уж…
К л е щ (отходя). Ничего… может – встанешь… бывает! (Уходит в кухню.)
А к т е р (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм – совершенно отравлен алкоголем…
С а т и н (улыбаясь). Органон…
А к т е р (настойчиво). Не органон, а ор-га-ни-зм…
С а т и н. Сикамбр…
А к т е р (машет на него рукой). Э, вздор! Я говорю – серьезно… да. Если организм – отравлен… значит – мне вредно мести пол… дышать пылью…
С а т и н. Макробиотика… ха!
Б у б н о в. Ты чего бормочешь?
С а т и н. Слова… А то еще есть – транс-сцедентальный…
Б у б н о в. Это что?
С а т и н. Не знаю… забыл…
Б у б н о в. А к чему говоришь?
С а т и н. Так… Надоели мне, брат, все человеческие слова… все наши слова – надоели! Каждое из них слышал я… наверное, тысячу раз…
А к т е р. В драме «Гамлет» говорится: «Слова, слова, слова!» Хорошая вещь… Я играл в ней могильщика…
К л е щ (выходя из кухни). Ты с метлой играть скоро будешь?
А к т е р. Не твое дело (Ударяет себя в грудь рукой.) «Офелия! О… помяни меня в твоих молитвах!..»
За сценой, где-то далеко, – глухой шум, крики, свисток полицейского.
Клещ садится за работу и скрипит подпилком.
С а т и н. Люблю непонятные, редкие слова… Когда я был мальчишкой… служил на телеграфе… я много читал книг…
Б у б н о в. А ты был и телеграфистом?
С а т и н. Был… (Усмехаясь.) Есть очень хорошие книги… и множество любопытных слов… Я был образованным человеком… знаешь?
Б у б н о в. Слыхал… сто раз! Ну и был… эка важность!.. Я вот – скорняк был… свое заведение имел… Руки у меня были такие желтые – от краски: меха подкрашивал я, – такие, брат, руки были желтые – по локоть! Я уж думал, что до самой смерти не отмою… так с желтыми руками и помру… А теперь вот они, руки… просто грязные… да!
С а т и н. Ну и что же?
Б у б н о в. И больше ничего…
С а т и н. Ты это к чему?
Б у б н о в. Так… для соображения… Выходит: снаружи как себя ни раскрашивай, все сотрется… все сотрется, да!
С а т и н. А… кости у меня болят!
А к т е р (сидит, обняв руками колени). Образование – чепуха, главное – талант. Я знал артиста… он читал роли по складам, но мог играть героев так, что… театр трещал и шатался от восторга публики…
С а т и н. Бубнов, дай пятачок!
Б у б н о в. У меня всего две копейки…
А к т е р. Я говорю – талант, вот что нужно герою. А талант – это вера в себя, в свою силу…
С а т и н. Дай мне пятак, и я поверю, что ты талант, герой, крокодил, частный пристав… Клещ, дай пятак!
К л е щ. Пошел к черту! Много вас тут…
С а т и н. Чего ты ругаешься? Ведь у тебя нет ни гроша, я знаю…
А н н а. Андрей Митрич… Душно мне… трудно…
К л е щ. Что же я сделаю?
Б у б н о в. Дверь в сени отвори…
К л е щ. Ладно! Ты сидишь на нарах, а я – на полу… пусти меня на свое место, да и отворяй… а я и без того простужен…
Б у б н о в (спокойно). Мне отворять не надо… твоя жена просит…
К л е щ (угрюмо). Мало ли кто чего попросил бы…
С а т и н. Гудит у меня голова… эх! И зачем люди бьют друг друга по башкам?
Б у б н о в. Они не только по башкам, а и по всему прочему телу. (Встает.) Пойти, ниток купить… А хозяев наших чего-то долго не видать сегодня… словно издохли. (Уходит.)
Анна кашляет. Сатин, закинув руки под голову, лежит неподвижно.
А к т е р (тоскливо осмотревшись вокруг, подходит к Анне). Что? Плохо?
А н н а. Душно.
А к т е р. Хочешь – в сени выведу? Ну, вставай. (Помогает женщине подняться, накидывает ей на плечи какую-то рухлядь и, поддерживая, ведет в сени.) Ну-ну… твердо! Я – сам больной… отравлен алкоголем…
К о с т ы л е в (в дверях). На прогулку? Ах, и хороша парочка, баран да ярочка…
А к т е р. А ты – посторонись… видишь – больные идут?…
К о с т ы л е в. Проходи, изволь… (Напевая под нос что-то божественное, подозрительно осматривает ночлежку и склоняет голову налево, как бы прислушиваясь к чему-то в комнате Пепла.)
Клещ ожесточенно звякает ключами и скрипит подпилком, исподлобья следя за хозяином.
Скрипишь?
К л е щ. Чего?
К о с т ы л е в. Скрипишь, говорю?
Пауза.
А-а… того… что бишь я хотел спросить? (Быстро и негромко.) Жена не была здесь?
К л е щ. Не видал…
К о с т ы л е в (осторожно подвигаясь к двери в комнату Пепла) Сколько ты у меня за два-то рубля в месяц места занимаешь! Кровать… сам сидишь… н-да! На пять целковых места, ей-богу! Надо будет накинуть на тебя полтинничек…
К л е щ. Ты петлю на меня накинь да задави… Издохнешь скоро, а все о полтинниках думаешь…
К о с т ы л е в. Зачем тебя давить? Кому от этого польза? Господь с тобой, живи, знай, в свое удовольствие… А я на тебя полтинку накину, – маслица в лампаду куплю… и будет перед святой иконой жертва моя гореть… И за меня жертва пойдет, в воздаяние грехов моих, и за тебя тоже. Ведь сам ты о грехах своих не думаешь… ну вот… Эх, Андрюшка, злой ты человек! Жена твоя зачахла от твоего злодейства… никто тебя не любит, не уважает… работа твоя скрипучая, беспокойная для всех…
