— А разве у нас праздник?
— Да, проводы.
Когда перед каждым стоял наполненный бокал, я постучал ножом по графину, призывая к вниманию, и встал.
— Дорогие коллеги! Господа! — начал я. — Товарищи! Прискорбное событие, случившееся вчера, потрясло всех нас до глубины души. Вся Россия без преувеличения содрогнулась от Камчатки до Карпат…
— Карпаты теперь не наши! — подсказал Базлаков.
— И Камчатку скоро отдадим… — всхлипнул Перов.
— Оставим мелочи геополитики, когда речь идет о жизни и смерти! — возразил я. — Но особенно тяжким это испытание было для наших чудом спасшихся героев. Смерть держала их в своих цепких лапах и дышала в лицо мраком вечности…
Перов снова всхлипнул.
— Но с вами была удача. Небо не отдало вас земле! Я долго думал, чем можно отблагодарить вас за мужество, ибо Отечество вряд ли наградит вас за это. Я не мог уснуть и долго думал, как доказать вам, что жизнь, несмотря на все превратности, прекрасна…
Катерина, Базлаков и Вильегорский посмотрели на меня с опасливым недоумением и уткнулись в тарелки. Перов, ничего не понимая, мучительно ждал окончания тоста, с тоской наблюдая глумливую суету шампанских пузырьков в бокале.
— …Я долго думал, не спал и пришел к выводу: ничто так не взбадривает настоящего мужчину, как хорошая женщина. И я решил вас наградить! Я поручил это непростое дело моей личной секретарше — очаровательной Екатерине Валерьевне! И если кто-то из вас, сладеньких, остался неудовлетворен, жаждет продолжения, прошу подавать заявки! Катя — девушка очень исполнительная и все быстренько исправит… Хорошенького должно быть помногу! Но спешите, потому что завтра она возвращается в Москву…
Оба катапультанта застыли с раскрытыми ртами. И только Перов, по причине похмельного тупоумия не уловивший смысла сказанного, обрадовался паузе и осторожно повел ко рту спасительное шампанское. Но не тут-то было! Катерина, вскочив как ужаленная, выхватила у него из трясущихся рук бокал и злобно швырнула в меня. Увидев, однако, что хрусталь прошел мимо цели и, едва не задев опешившего официанта, разлетелся о стенку, она зарыдала с досады и опрометью выбежала из зала.
Еще несколько минут все сидели молча.
— Ну, Павлик, — захохотал вдруг Базлаков. — Ну, ты даешь… Есть, конечно, крутые мужики, но ты… За Шарманова! Ты, Пашка, настоящий мужик! Ура!
Официант подал помертвевшему от горя Перову новый наполненный бокал — и все дружно выпили, кроме Вильегорского.
— Ты чего? — удивился Базлаков.
— Мне пить нельзя. Я лечусь…
— От чего?
— От хламидиоза. В отпуске поймал. Самое смешное — от медсестры…
— Какой еще такой хламидиоз? Триппер, что ли?
— Наподобие, — объяснил я, — но гораздо благороднее! Хорошо еще, что тебе, Витя, медсестра попалась. У врачихи мог бы запросто и Синклера Льюиса взять почитать. С венерическими заболеваниями сейчас вообще страшное дело — просто какая-то сифилизация всей страны… Так что ты легко отделался!
— Погоди, — нахмурился Базлаков, — а что ж ты вчера спирт стаканами трескал?
— Забыл, — потупился Вильегорский. — После катапультирования все как отшибло. А сейчас вдруг вспомнил…
— Блин. Как же я теперь к жене сунусь? — рассердился Базлаков. — Как он хоть лечится, хламидиоз этот трепаный?
— Таблетками разными… Зелененькими, красненькими… У меня с собой даже рецепт есть, — виновато сообщил вирусоноситель.
— Ладно, мужики, не расстраивайтесь… — примирительно молвил я. — Сквитались. Ты ему хвост подставил, а он с тобой хламидиозом поделился. Дуйте в аптеку — и на мою долю купите!
— И ты тоже? — изумились они.
— Ну вы и эгоисты! — рассмеялся я.
С хламидиозом меня уже как-то знакомила одна тележурналисточка — и он не произвел на меня очень уж неприятного впечатления. Надо признаться, ко мне вообще легко пристает разная мелкая постельная зараза — и мой уролог, работавший раньше в Четвертом управлении, в шутку называет меня «коллекционером».
Примчавшийся в гостиницу радостный атташонок обнаружил меня в баре, куда я спустился, оттащив в номер тело Перова, наопохмелявшегося шампанским до состояния, близкого к параличу.
— А где мужики? — огляделся он.
— Маленький гигиенический шопинг.
— Вот неугомонные!
Атташонок весело сообщил, что никакой специальной комиссии из Москвы не будет: разобраться во всем на месте поручено ему. И вообще происшествие воспринято со скорбным спокойствием. В стране каждый день что-то падает, сталкивается, обрушивается или взрывается. Пообвыклись. Зато столичное начальство буквально взбесилось, узнав, что Вильегорского собираются показывать по мировой телевизионной сети с пачкой «Винстона». Не ровен час, мерзавчатый пресс-секретарь подсунет информацию президенту, да еще под плохое настроение, — и тогда начнется!
— Сказали: головы оторвут и ему, и мне, и вам, если такой позор допустим! Приказали — отговорить.
— Может и не послушаться… Большие деньги все-таки, — усомнился я.
— Для настоящего летчика небо дороже денег — не мне вам объяснять! — твердо объявил атташонок. — Будем работать с кадрами… А где Катерина?..
— Сейчас позову. Она как раз о вас все утро спрашивала. — У меня мелькнула похмельная мыслишка и его втянуть в наше хламидийное братство.
— Нет-нет, мне надо бежать, — сразу заторопился посольский крысенок. — Англичане уже свою комиссию организовали. В два часа первое заседание. Вас, между прочим, тоже приглашают.
— Обязательно приду, если…
— Нет уж, без всяких «если»! Знаете, как трудно было убедить Москву в том, что вы ни в чем не виноваты! И потом, на вас два велосипедиста в суд подали… За велосипед…
— Почему два?
— Они тандемом ехали.
В номере я застал Катерину, уже собранную в дорогу: она укладывала в чемодан последние вещи.
— Таблеточки не забудь купить. А то некрасиво получится с новым шефом-то!
— Какие таблеточки?
— От хламидиоза.
— Ну вот… Одна от вас, мужиков, грязь! — Она даже села от огорчения на постель.
— Ко мне претензии есть? Я сам пострадал.
— К тебе — нет.
— Тогда давай прощаться!
— Прощай…
— Место у тебя есть на примете или помочь? — великодушно предложил я.
— Спасибо. Я думаю, меня возьмут в «Лось-банк».
Это походило на правду: вице-президентом банка «Лосиноостровский» был Костя Летуев — сын крупного гэбэшника, специализировавшегося в свое время на борьбе с диссидентами: Сахарова как раз он вел. Сейчас, кстати, написал воспоминания об академике, «Наедине с совестью» называются. Когда «контора» кукарекнулась, папаша, пользуясь своими связями, организовал молодому банку мощную службу безопасности, а в качестве гонорара попросил хорошее место для своего тридцатилетнего сопленыша. Тот быстро вошел во вкус и за три года расколотил четыре банковских лимузина, но ему все сходило с рук. В «Лось-банке» у меня был счет и еще кое-какие полузаконные делишки. Всякий раз, когда я появлялся там, сопровождаемый Катериной, сопленыш Летуев смотрел на нее, как пионер, которому в почтовый ящик вместо «Мурзилки» засунули «Плейбой». Все сходилось. Что ж, пусть теперь он позайчуганит!
