— …Нет. Не волнуйся, Зайчуган! Завтра все кончится… И я прилечу…
«Та-а-к… Ну, поскольку зайчуганы размножаются исключительно половым путем, вряд ли она говорит с Галиной Дорофеевной, — судорожно анализировал я. — Неужели Генка? Неужели и героя успела зацепить?»
— …Ладно-ладно. Я тоже очень-очень! Пока!.. — Она положила трубку, обернулась и отпрянула: — Ой, Зайчуган! Ты меня напугал… А я пошла пи-пи, смотрю — тут телефон…
— Не много ли зайчуганов развелось?
— А что?
— Кому ты звонила?
— Мне есть кому позвонить…
— Кому?
— Это не твое дело!
— Аристову? Говори! В Америке бесплатно ничего не бывает. Счет за звонок все равно придет к Брайену — и я узнаю, кому ты звонила. Говори!
— В банк.
— В какой еще банк?
— Это не важно…
— Я все равно узнаю. В счете будет номер телефона. В какой банк?
— В «Лосиноостровский»…
— Зачем?
— Меня берут туда на работу. Я договаривалась…
— С кем договаривалась? С сопленышем Летуевым?
— Да. Но ведь ты же меня выгоняешь… А он давно зовет — я ему нравлюсь. Ты же знаешь!
— Он уже проведывал твоего ледяного истуканчика?
— Нет. Но очень хочет…
— Ладно, — сказал я. — Устраивайся как знаешь… Но если ты снова сунешься к моим деньгам…
— Ну что ты, Зайчуган, — улыбнулась она. — Я все понимаю с первого раза! Пойдем спать — завтра у нас трудный день…
— Почему трудный?
— Потому что последний… Принеси мою куртку — она возле самолета.
На поле огромным черным парашютом опускалась душная южная ночь. Наша «Сессна», похожая на выросшую до невероятных размеров саранчу, одиноко стояла на светлевшей в сумраке бетонной полосе. Заросли кукурузы превратились в темную, непроницаемо шелестящую стену.
В длинной гулкой казарме было около полусотни двухъярусных коек. Возле некоторых остались прилепленные к стене жевательными катышками цветные журнальные развороты с блондинисто-грудастыми красотками. Женщине без пятого номера в Америке просто нечего делать.
Стив и Грант, чтобы не стеснять нас, ушли в другой конец казармы. Катерина взяла у меня куртку и, не раздеваясь, — в джинсах и футболке — полезла на второй ярус.
— Иногда так хочется побыть наверху! — улыбнулась она.
Да уж! В мустанга и амазонку мы с ней поиграли вдосталь. Однажды даже кентавра Хирона изображали… А может, сделать красивый жест: после прыжка легко поцеловать ее в щеку и подарить Стиву?
Нет, не подарю!
19. Выбор смерти
Мне приснилось, что мы с Катериной в самолете. Лежим совершенно голые на распотрошенном и скомканном в мягкую перину парашютном шелке. «Сессна» летит, но куда и кто ею управляет — неизвестно.
«Давай поиграем в Человека и Смерть!» — вдруг предлагает Катерина.
Она сидит на мне амазонкой, доводя до сладкого помрачения трепетной игрой влажных сокровенных мышц.
«А как это?» — спрашиваю я.
«Очень просто. Ты задумываешь, какой смертью хотел бы умереть. Если я угадываю — ты умираешь!»
«А если не угадываешь?»
«Тогда умираю я…»
«Но ведь ты же Смерть!»
«Ну и что! Смерть — это такая особая форма жизни. Она питается человеческими смертями и, если не получает вовремя пищу, погибает от голода… Понял, Зайчуган? Ну вот и хорошо. А теперь загадывай!»
Я зажмурился, чтобы сосредоточиться и получше загадать свою смерть. Когда я открыл глаза, не было никакой шелковой перины, не было самолета. Была темная, чуть подсвеченная луной казарма. За окном совсем по-крымски свиристели цикады.
Ну и сон! А и в самом деле, какую смерть я бы выбрал, если бы не проснулся? Два раза я был на краю гибели. Первый раз это случилось во время Большого Наезда…
Три человека вошли в мой кабинет без всякого предупреждения, отшвырнув секретаршу. Двое — в строгих, немного старомодных костюмах — напоминали бухгалтеров. Третий, чеченистого вида, был одет в черную кожаную куртку. Через открытую дверь я увидел, как еще два таких же кавказских чернокурточника приставили стволы к животу беспомощно набычившегося Толика. Дверь закрылась.
— Здравствуйте, — вежливо заговорил один из бухгалтеров. — Извините за вторжение, но некоторые обстоятельства вынудили прибегнуть к действиям, для нас совершенно нехарактерным…
— Какие такие обстоятельства? — поинтересовался я, стараясь не показывать испуга.
— Вы очень подвели наших друзей. Понимаете, кредиты берут для того, чтобы их возвращать. Вы согласны?
— Согласен.
— Вот наши друзья и попросили с вами поговорить. По-товарищески. Вы поступаете очень нехорошо, ведь эти деньги из Сбербанка, а вы, я надеюсь, знаете, кто держит деньги в Сбербанке? Пенсионеры, ветераны войны… Беззащитные старики. У вас живы родители?
— Живы.
— Вот видите! Даже странно, что с человеком, занимающимся авиацией, бизнесом высокоинтеллектуальным, нам приходится вести такие… странные разговоры!
Второй бухгалтер сидел молча, тонко улыбался и неотрывно смотрел мне в глаза. Чеченистый с удивлением разглядывал полки, набитые книгами, и модели самолетов.
— Ты чей? — вдруг спросил он.
— В каком смысле?
— Крыша у тебя есть?
— Крыша есть у любого нормального человека… И если она едет, ничего хорошего из этого не получается.
— Что? Ты умный? Книжки читаешь? Сейчас будешь свои мозги с книжек собирать! — Он сунул руку под куртку. — Тебя перепаснули, ты понял?
— Погоди, — поморщился разговорчивый бухгалтер, переглянувшись с молчаливым. — Я бы вам очень советовал, Павел Николаевич, поскорее вернуть долг нашим друзьям. Они устали ждать. Если хотите, мы поможем, но тогда вам придется в дальнейшем согласиться на наше участие в вашем бизнесе. Самолетами мы давно интересуемся…
— Спасибо, но я в помощи не нуждаюсь.
— Не торопитесь. Подумайте, посоветуйтесь… Позвоните своим друзьям.
— Я в помощи не нуждаюсь! — как можно тверже повторил я.
— Смелый, да? Ты что, под ментами ходишь? — снова встрял чеченистый.
— Погоди! — снова оборвал его разговорчивый бухгалтер и повернулся ко мне. — Коллега немного разгорячился, но смешного в том, что мы говорим, ничего нет…
— Я вовсе не смеюсь. Я просто подумал, если записать наш разговор на пленку, то получится детективный спектакль…
— К сожалению, в эфире сейчас столько детективов, что взыскательный радиослушатель наш спектакль просто не заметит!
