– Нет. Проще сделать так, чтобы он сам взорвался. Сэм, пойми, у меня нет ни малейшего желания разговаривать о…
– Я должен это выяснить.
– Ну… Хорошо. В это время года самцы обычно дерутся. Показывают друг другу, кто кого больше, раздуваются, пока не… Именно поэтому я держу их сейчас в разных клетках.
Ваймс покачал головой:
– Никаких других драконов там не было.
За его спиной Моркоу наклонился над следующей клеткой. Похожий на грушу самец открыл один глаз и свирепо воззрился на стражника.
– Какой хорошенький мальчик, – засюсюкал Моркоу. – Кажется, у меня где-то был кусочек уголька…
Дракон открыл второй глаз, мигнул, окончательно проснулся и пришел в бешенство. Уши его прижались к голове, ноздри затрепетали, крылья развернулись. Из живота донеслось бурление кислоты – это разом открылись все внутренние затворы и клапаны. Лапы дракончика оторвались от земли, грудь раздулась…
С разбега Ваймс врезался плечом в живот Моркоу, сбив капрала с ног.
Дракон в клетке удивленно заморгал. Враг таинственным образом исчез. Испугался!
Изрыгнув огромный язык пламени, дракончик успокоился и улегся обратно спать.
Ваймс убрал руки с головы и перекатился на живот.
– Капитан, что случилось? – изумленно спросил Моркоу. – Я же совсем не похож на…
– Он атаковал дракона! – воскликнул Ваймс. – Увидел врага и атаковал!
Поднявшись на колени, капитан постучал пальцем по нагруднику Моркоу.
– Ты слишком хорошо его начистил, – пояснил он. – В тебя можно смотреться как в зеркало.
– О да, разумеется, – согласилась госпожа Сибилла. – От драконов зеркала нужно держать подальше. Известный факт…
– Зеркала… – задумчиво промолвил Моркоу. – Там же повсюду валялись осколки зеркала.
– Вот именно. Он показал Пухлику зеркало, – подтвердил Ваймс.
– И бедолага попытался стать больше, чем был на самом деле, – подхватил Моркоу.
– Мы имеем дело, – констатировал Ваймс, – с крайне извращенным умом.
– О нет!
– Да.
– Но… но этого не может быть! Шнобби ведь все время был с нами!
– Я не о Шнобби, – раздраженно бросил Ваймс. – Если он и питает интерес к драконам, то совсем иного рода. Но в мире, мальчик мой, есть люди куда более странные, чем капрал Шноббс.
Лицо Моркоу застыло от смертельного ужаса.
– Неужели? – неверяще прошептал он.
Сержант Колон осмотрел мишени, снял шлем и вытер со лба пот.
– Думаю, младшему констеблю Ангве следует воздержаться от стрельбы из большого лука, пока мы не придумаем, как сделать так, чтобы ее… чтобы ей ничего не мешало.
– Прошу прощения, сержант.
Они дружно повернулись к Детриту, который с тупым видом высился над грудой сломанных луков. С арбалетами у тролля тоже не складывалось. В его массивных лапах они выглядели заколкой для волос. Теоретически большой лук мог стать в руках тролля смертельным оружием – если бы Детрит научился вовремя отпускать тетиву.
Детрит пожал плечами.
– Прости, господин, – пробормотал он. – Луки – это не для троллей.
– Ха! – воскликнул Колон. – А что касается тебя, младший констебль Дуббинс…
– Просто никак не удается толком прицелиться, сержант.
– Я полагал, гномы знамениты своим боевым мастерством!
– Да, но… только не таким.
– Засадами они знамениты, – пробормотал Детрит.
Но он был троллем, а поэтому его шепот эхом отразился от далеких домов. Борода Дуббинса встала дыбом.
– Ах ты, коварный тролль, да я…
– Ну что ж, – быстро произнес сержант Колон, – думаю, на этом этапе мы закончим ваше обучение. Придется вам научиться всему… в процессе службы – понятно?
Он вздохнул. Колон не был жестоким человеком, но всю жизнь он был либо солдатом, либо стражником, и потому чувствовал себя немного обиженным. В противном случае он не сказал бы то, что сказал в следующий момент:
– Не знаю, не знаю. Деретесь между собой, ломаете оружие… Кого мы пытаемся одурачить? Так, сейчас почти полдень, на несколько часов вы свободны, встретимся вечером. И кстати, подумайте хорошенько: может, приходить вообще не стоит?…
Что-то тренькнуло. Арбалет Дуббинса выстрелил, стрела просвистела прямо над ухом капрала Шноббса, воткнулась в реку и осталась торчать.
– Э-э, я случайно… – начал было Дуббинс.
– Ц-ц-ц… – угрюмо покачал головой Колон.
Наступила тяжелая тишина. Для всех было бы лучше, если бы он как-нибудь обозвал гнома. Было бы лучше, если бы он дал понять, что Дуббинс заслуживает хотя бы оскорбления.
Сержант Колон повернулся и зашагал в сторону Псевдополис-Ярда.
До них донеслось его раздраженное бормотание.
– Что он сказал? – спросил Детрит.
– «Тоже мне, новобранцы и новобранки», – сказала Ангва и покраснела.
Дуббинс плюнул на землю – что не заняло много времени, благодаря ее близости. Потом сунул руку под плащ и достал, как фокусник достает кролика десятого размера из маленького цилиндра, свой двуглавый боевой топор. А потом он побежал.
Буквально через мгновение он превратился в размытое пятно, несущееся к девственно чистой, не тронутой стрелами мишени. Затем раздался громкий треск, и мишень взорвалась, выкинув в небо ядерный гриб из соломы.
Двое новобранцев подошли посмотреть. Пучки соломы, кружась, опускались на землю.
– Просто здорово, – восхитилась Ангва. – Только сержант говорил, что преступника нужно задержать так, чтобы иметь возможность задать ему потом кое-какие вопросы.
– Но он не говорил, что задержанный обязательно должен иметь возможность на них ответить, – мрачно возразил Дуббинс.
– С младшего констебля Дуббинса удерживается один доллар за мишень, – сказал Детрит, который уже задолжал городу одиннадцать долларов за порчу казенных луков.
– Может, приходить вообще не стоит! – повторил Дуббинс, спрятав куда-то в глубины одежды свой топор. – Видист проклятый!
– По-моему, он не совсем то имел в виду, – возразила Ангва.
– Ха, тебе легко говорить, – сказал Дуббинс.
– Почему это?
– Да потому, что ты человек, – ответил за гнома Детрит.
Ангва тщательно обдумала свой ответ.
– Я – женщина, – наконец сказала она.
– Это одно и то же.
– Это вы так думаете. Пошли, выпьем где-нибудь…
Недолговечное чувство «братства по несчастью» испарилось без следа.
