– Если не начнешь искать ее немедленно, я лично…
Моркоу замолчал. Он ни разу в жизни не ударил ни одно животное.
– …Я передам все дело капралу Шноббсу, – закончил он.
– Только этого мне не хватало, – горько произнес Гаспод. – Прекрасный стимул…
Он опустил прыщавый нос к земле. Для правдоподобия. На самом деле запах Ангвы висел в воздухе подобно яркой радуге.
– Ты действительно умеешь разговаривать? – спросил Моркоу.
Гаспод закатил глаза:
– Конечно нет.
* * *
Фигура наконец добралась до крыши башни.
Город был освещен свечами и лампами. Отсюда он был виден как на ладони. Десять тысяч маленьких земных звездочек… и он мог погасить любую, стоило только захотеть. Он чувствовал себя богом.
Поразительно, как отчетливо здесь были слышны звуки. Он чувствовал себя богом. Слышал вой собак, голоса. Иногда чей-то голос перебивал другие, поднимался в ночное небо.
Это была власть. Власть, которой он обладал внизу, власть приказывать: сделай то, сделай это – она была какой-то человеческой… а сейчас он чувствовал себя богом.
Он установил ружие, вставил на место шесть металлических трубочек и прицелился в какой-то огонек. А потом в другой. А потом в третий.
Не надо было разрешать ружию убивать эту нищенку. В план это не входило. Лидеров Гильдии – так планировал бедный Эдуард. Сначала всех, кто возглавляет Гильдии. Оставим город без руководства, чтобы воцарился хаос, а потом предложим своему жалкому претенденту: «Приди и властвуй, вот твое предназначение».
Такое мышление было старой болезнью. Она передается с коронами, со всякими глупыми сказками. Начинаешь верить – ха! – что какой-то глупый фокус, типа вытягивания меча из камня, может дать человеку право претендовать на королевскую должность. Меч из камня? В ружие куда больше магии и колдовства.
Он лег, погладил ружие и стал ждать.
* * *
Наступил день.
– Я ничего не трогал, – заявил Углеморд и перевернулся на своей плите.
Детрит огрел его по голове дубинкой.
– Подъем, солдаты! Вперед и вверх! Еще один чудесный день в Страже! Поднимайся, младший констебль Углеморд, вставай, мелкий человечишко!
Через двадцать минут сержант Колон заспанными глазами осмотрел войско. Все стражники, развалившись, сидели на скамейках, за исключением Детрита, который сидел по стойке «смирно» с выражением официальной услужливости на каменном лице.
– Так, ребята, – начал Колон, – а сейчас, поскольку…
– Слушать всем! – рявкнул Детрит.
– Благодарю, исполняющий обязанности констебля Детрит, – устало сказал Колон. – Итак, капитан Ваймс сегодня женится. Мы должны обеспечить почетный караул. В старые добрые времена, когда женился какой-нибудь стражник, мы устраивали ему почетный караул. Поэтому я хочу, чтобы шлемы и нагрудники блестели, как, эти самые, когорты, в общем, вы поняли. Строй должен сиять. Ни единого пятнышка грязи… Где капрал Шноббс?
Раздался громкий звон, когда рука исполняющего обязанности констебля Детрита отскочила от новенького шлема.
– Не было видно уже несколько часов, сэр! – проорал он.
Колон закатил глаза.
– А некоторые из вас должны будут… Где младший констебль Ангва?
Дзинь.
– Никто не видел ее с прошлого вечера, сэр!
– Хорошо. Мы пережили ночь, переживем и день. Капрал Моркоу говорит, мы должны смотреть в оба.
Дзинь.
– Есть, сэр!
– Исполняющий обязанности констебля Детрит?
– Сэр?
– Что у тебя на голове?
Дзинь.
– Изготовил для меня младший констебль Дуббинс, сэр. Специальный заводной мыслительный шлем.
Дуббинс откашлялся.
– Эти здоровые куски – охлаждающие пластины. Они специально выкрашены в черный цвет. Часовой механизм я позаимствовал у кузена, а этот вентилятор гонит воздух… – Он замолчал, увидев выражение лица Колона.
– И над этим ты работал всю ночь?
– Да, я подумал, что мозги троллей слишком перегре…
Сержант взмахом руки заставил его замолчать.
– Стало быть, – сказал он, – у нас теперь есть собственный заводной солдатик. У нас настоящая образцовая армия.
* * *
Гаспод географически запутался. Он, конечно, знал, где находится – более или менее. Где-то за Тенями, в лабиринте портовых доков и скотных дворов. Несмотря на то что он всегда считал город своим, эта территория ему не принадлежала. Здесь бегали крысы вдвое больше его, хотя сам он был размером с терьера. К счастью, анк-морпоркские крысы были достаточно разумными, чтобы не обижать малышей. Зато Гаспода лягнули две лошади и едва не переехала телега. А еще он потерял след. Она запутывала следы, использовала крыши домов и даже несколько раз перешла реку. Вервольфы мастерски уходят от погони – в конце концов, оставшиеся в живых оборотни были прямыми потомками тех, кому удалось ускользнуть от разъяренной толпы. У тех же, кому не удалось перехитрить разъяренную толпу, не было не только потомков, но даже могил.
Несколько раз след терялся у какой-нибудь стены или низкой хижины, и Гасподу приходилось ковылять кругами, пока он не находил запах снова.
Случайные мысли возникали и исчезали в его шизофреническом собачьем мозгу.
– Умный пес спас положение, – бормотал он. – Все говорят, хороший песик. Нет, не говорят. Я делаю это только потому, что мне угрожали. Изумительное чутье. Не хочу этим заниматься, совсем не хочу. Ты получишь косточку. Я всего лишь щепка в океане жизни. А кто у нас молодец? Заткнись.
Солнце устало тащилось по небу, а по Анк-Морпорку устало тащился Гаспод.
* * *
Вилликинс раздвинул шторы. В комнату ворвался солнечный свет. Ваймс застонал и сел на том, что осталось от его постели.
– О боги, – пробормотал он. – Который сейчас час?
– Почти девять утра, господин, – ответил дворецкий.
– Девять утра? И ты считаешь, что пора вставать? Обычно я просыпаюсь, когда на улицах уже темнеет!
– Но, господин, господин больше не состоит на службе.
Ваймс посмотрел на клубок простыней и одеял. Они обмотали его ноги и завязались в узлы. Потом он вспомнил сон.
Он шел по городу.
Возможно, это был не сон, а воспоминание. В конце концов, он столько лет бродил по городу. Часть его никак не хотела сдаваться. Часть Ваймса училась быть гражданским человеком, но старая часть маршировала, нет, следовала по городу в другом ритме. Ему показалось, что город вдруг как-то опустел, хотя идти по нему стало почему-то сложнее.
