Магда (со всей силой оскорбленной добродетели). Ну вот что, мистер! Я, как вы сказали, под присягой, а я верующая женщина и уважаю присягу. Но я сказала, что это был тот самый человек, и повторю это еще раз!
Стивенс. У меня все. Благодарю вас, мисс Свенсон.
Магда уходит, старательно избегая смотреть на Карен. Легкое нетерпение читается во взглядах, обращенных на Нэнси Ли Фолкнер. Флинт объявляет торжественно и четко:
Миссис Фолкнер!
Нэнси Ли встает и медленно, как будто каждый шаг дается ей с трудом, подходит к месту для свидетеля. Она спокойна, но создается впечатление, что для нее это суровое испытание и что ей пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы исполнить свой долг.
Секретарь. Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, да поможет вам Бог?
Нэнси Ли. Клянусь.
Флинт. Как вас зовут?
Нэнси Ли. Нэнси Ли Фолкнер.
Флинт. В каких отношениях вы были с покойным Бьорном Фолкнером?
Нэнси Ли. Я была… его женой.
Флинт. Я понимаю, как это вам больно, миссис Фолкнер, и высоко ценю ваше мужество, но я вынужден задать вам много вопросов, которые пробудят тяжелые воспоминания.
Нэнси Ли. Я готова, мистер Флинт.
Флинт. Когда вы познакомились с Бьорном Фолкнером?
Нэнси Ли. В августе прошлого года.
Флинт. Где вы познакомились?
Нэнси Ли. На балу, который давала моя подруга Сандра фон Ренсслер, в Нью-Порте.
Флинт. Не будете ли вы так любезны рассказать об этом, миссис Фолкнер?
Нэнси Ли. Сандра представила нас друг другу. Помню, она сказала: «Вот тебе крепкий орешек, Нэнси. Жду не дождусь увидеть и этот скальп в твоей знаменитой коллекции». Сандра вечно преувеличивала мою популярность… В тот вечер мы с ним танцевали. Танцевали в саду и остановились у кромки бассейна. Мы были одни в темноте, и тишину нарушали только приглушенные звуки вальса «Голубой Дунай». Мистер Фолкнер наклонился, чтобы сорвать мне розу. Когда он рвал ее, его рука коснулась моего обнаженного плеча. Не знаю почему, но я покраснела. Он заметил это и извинился, так любезно, с улыбкой. Потом он проводил меня назад к гостям… Я думаю, мы без слов поняли друг друга в ту ночь, потому что больше не танцевали вместе.
Флинт. Когда вы снова увидели мистера Фолкнера?
Нэнси Ли. Через три дня. Я пригласила его на ужин к себе в Лонг-Айленд. Это был настоящий шведский ужин, и я сама его приготовила.
Флинт. После этого вы часто виделись?
Нэнси Ли. Да, довольно часто. Он стал навещать меня все чаще и чаще до того дня… (Ее голос прерывается.)
Флинт. До того дня…?
Нэнси Ли (почти шепотом). Того дня, когда он сделал мне предложение.
Флинт. Расскажите об этом, пожалуйста, миссис Фолкнер.
Нэнси Ли. Мы ехали на машине, мистер Фолкнер и я, одни. День был прекрасный, с ярким холодным светом солнца. Я вела свою машину — и чувствовала себя такой молодой, такой счастливой, что все мысли вылетели из головы. Я… (Ее голос дрожит; она молчит несколько секунд, как бы пытаясь перебороть эти воспоминания, потом продолжает с виноватой улыбкой): Простите. Мне немного… тяжело думать… о тех днях… Я была беспечной… такой беспечной, что заблудилась. Мы остановились на незнакомой проселочной дороге. Я засмеялась и сказала: «Мы заблудились. Я тебя похитила и не отпущу». Он ответил: «Выкупа, который ты хочешь получить, не существует». Потом он вдруг сжал мою руку и сказал, глядя прямо на меня: «Зачем притворяться? Я люблю тебя, Нэнси…» (Рыдания прерывают ее голос. Она закрывает лицо кружевным носовым платком.)
Флинт. Простите, миссис Фолкнер. Если вы хотите успокоиться и продолжить завтра…
Нэнси Ли (поднимая голову). Спасибо, я в порядке. Я могу продолжать… Тогда я узнала о том, что мистер Фолкнер разорен. Он сказал, что должен рассказать мне правду, что он не может предложить мне выйти за него замуж, не имея ничего, что он мог бы мне дать. Но… я любила его. Так что я сказала, что деньги не имеют для меня никакого значения.
Флинт. Мистер Фолкнер не верил в свое будущее к тому моменту, когда вы с ним огласили помолвку?
Нэнси Ли. Не совсем так. Он говорил, что моя вера в него и смелость ему очень помогают. Я сказала ему, что наш долг — спасти его фирму — наш долг перед миром, который он обманул, а не перед собой. С моей помощью он осознал прошлые ошибки и был готов искупить их. Мы вместе вступили в новую жизнь, в жизнь, полную самопожертвования во имя труда и чужого благополучия.
Флинт. После свадьбы вы остались в Нью-Йорке?
Нэнси Ли. Да. Мы поселились у меня в Лонг-Айленде. Мистер Фолкнер оставил свой пентхаус.
Флинт. Мистер Фолкнер говорил вам о своих отношениях с мисс Эндр?
Нэнси Ли. Нет, тогда нет. Но через две недели после нашей свадьбы сказал. Пришел ко мне и сказал: «Любимая, есть одна женщина — была одна женщина — я чувствую, что обязан рассказать тебе о ней». Я сказала: «Я знаю. Не говори ни слова, если тебе это неприятно, дорогой».
Флинт. А что сказал мистер Фолкнер?
Нэнси Ли. Он сказал: «Карен Эндр — причина и символ моих тяжелых лет. Я хочу ее уволить».
Флинт. А вы что ответили?
Нэнси Ли. Ответила, что понимаю его и что он прав. «Но, — сказала я, — нельзя поступать жестоко. Может быть, тебе удастся найти для мисс Эндр другую вакансию». Он сказал, что поможет ей деньгами, но никогда больше не хочет ее видеть.
Флинт. Так он сам решил уволить мисс Эндр?
Нэнси Ли (гордо). Мистер Флинт, в этом мире существует два типа женщин. И мой тип никогда не ревнует… к другим.
Флинт. Как у мистера Фолкнера обстояли дела с бизнесом после свадьбы?
Нэнси Ли. Боюсь, я мало понимаю в бизнесе. Но я знаю, что папа дал ссуду — большую ссуду — моему мужу.
Флинт. Миссис Фолкнер, могла ли, по вашему мнению, существовать причина, по которой ваш муж мог покончить с собой?
Нэнси Ли. Думаю, точно нет.
Флинт. Он говорил о планах на будущее?
Нэнси Ли. Мы вместе мечтали о будущем. Даже… даже в вечер перед… его смертью. Сидели у огня в его кабинете и говорили о годах, которые нас ждут впереди. Мы знали, что долго не разбогатеем, если вообще разбогатеем. Но нам было все равно. Мы откинули материальные заботы со всеми их последствиями: гордыней, эгоизмом, амбициями, желанием подняться выше своего ближнего. Мы хотели посвятить свою жизнь духовным ценностям. Планировали уехать из города, влиться в скромное сельское общество, быть как все.
