Брекенридж (откидывается на спинку). Ты, должно быть, шутишь, дорогая моя?
Эдриен. Уолтер, прошу. Прошу, не заставляй меня распинаться об этом. Не могу даже описать, насколько я далека от того, чтобы шутить.
Брекенридж. Но я думал, что все было ясно еще год назад и что мы не станем снова поднимать этот вопрос.
Эдриен. И я не поднимала его, не так ли? Еще целый год. Я пыталась, Уолтер. Но я не могу продолжать.
Брекенридж. Ты не счастлива?
Эдриен. Не заставляй меня более ничего говорить.
Брекенридж. Но я не понимаю, ведь я…
Эдриен. Уолтер. Я отчаянно пытаюсь, чтобы наш разговор не окончился тем же, чем и в прошлом.
году. Не задавай мне вопросов. Просто скажи, что отпускаешь меня.
Брекенридж (после паузы). И чем ты займешься, если я тебя отпущу?
Эдриен. Той постановкой, которую я показывала тебе в прошлом году.
Брекенридж. Для коммерческого продюсера?
Эдриен. Да.
Брекенридж. Для дешевого вульгарного коммерческого продюсера с Бродвея?
Эдриен. Для самого дешевого и вульгарного, какой только могла отыскать.
Брекенридж. Давай посмотрим. Если я правильно понимаю, ты будешь играть роль той крайне объективной молодой девушки, которая хочет стать богатой, которая пьет, матерится и…
Эдриен (представив это вживую). И как она матерится! И спит с мужчинами! И еще она честолюбива! И эгоистична! И еще она смеется! И совсем не милая. О, Уолтер! Совсем-совсем не милая!
Брекенридж. Ты переоцениваешь себя, дорогая. Ты не можешь сыграть такую роль.
Эдриен. Может, и нет. Но я попытаюсь.
Брекенридж. Хочешь чудовищного провала?
Эдриен. Кто знает. Я не хочу упустить шанс.
Брекенридж. Хочешь опозориться?
Эдриен. Кто знает. Придется так придется.
Брекенридж. А твоя публика? Что же насчет твоей публики?
Она не отвечает.
Что насчет людей, которые любят тебя и уважают за то, какой ты предстаешь перед ними на экране?
Эдриен (снова бесцветным и мертвым голосом). Уолтер, не стоит. Забудь про это.
Брекенридж. Но ты, кажется, уже запамятовала, что Брекенриджский театр существует не просто развлечения ради. Он не для того был создан, чтобы потакать твоему эксгибиционизму или моему тщеславию. На нем лежит социальная миссия. Он обращается к тем, кому это нужнее всего. Он приносит им то, чего они больше всего хотят. Ты нужна им. Они столькому учатся у тебя. У тебя есть долг, цена которому выше актерских стремлений. Разве это для тебя не имеет значения?
Эдриен. Да будь ты проклят!
Он смотрит на нее.
Хорошо! Ты сам напросился! Я ненавижу это! Слышишь меня? Ненавижу! Все это! Твой благородный театр, и твои благородные постановки, и все эти дешевые, мусорные, слащавые причитания, неподражаемые в свой прелести! Такой дикой прелести! Господи, да это как сахар у меня на зубах, и я слышу это каждый вечер! Я, честное слово, закричу во время одного из этих благородных монологов однажды вечером и сдерну занавес на сцену! Я не могу это больше выносить, будь проклят ты и твоя публика! Не могу! Понимаешь меня? Не могу!
Брекенридж. Эдриен, дитя мое, я не могу позволить тебе погубить себя.
Эдриен. Послушай, Уолтер, пожалуйста, послушай… Я постараюсь все тебе объяснить. Я вовсе не такая неблагодарная, как ты думаешь. Мне хочется нравиться публике. Но этого недостаточно. Играть лишь то, что по нраву им, просто потому, что им так хочется, этого недостаточно. Мне тоже должно быть это по нраву. Я должна верить в то, что творю на сцене. Я должна гордиться этим. Иначе ты просто не можешь заниматься какой-либо деятельностью. Это всему первооснова. А затем ты ухватываешься за шанс и надеешься, что это так же понравится другим, как и тебе самому.
Брекенридж. А разве это не эгоистично?
Эдриен (обыденным тоном). Да, думаю, эгоистично. Думаю, что я сама эгоистична. Ко от этого легче дышится, не правда ли? Ты же не дышишь ради кого-то другого, только ради себя… Все, что мне нужно, — это шанс доказать самой себе, что я способна быть сильной, живой, умной и небанальной хотя бы раз.
Брекенридж (с грустью). Я верил в тебя, Эдриен. Я прилагал все усилия ради тебя.
Эдриен. Я знаю. И мне тяжело понимать, что я причиняю тебе боль. Вот почему я все еще здесь. Но, Уолтер, этот контракт подписан еще на целых пять лет. Я не вынесу такого срока. Не смогу вынести даже и пяти дней из предстоящего сезона. Я достигла той точки, той ужасной точки предела, до которой только может дойти человек. И это невыносимо. Ты должен отпустить меня.
Брекенридж. Кто с тобой вел об этом беседы? Это все вина Стива?
Эдриен. Стива? Ты же знаешь, что я думаю о нем. Когда бы я могла решиться заговорить с ним об этом? Когда бы я могла вообще захотеть увидеть его?
Брекенридж (пожимает плечами). Просто это очень похоже на него.
Эдриен. Ты знаешь, что побудило меня поговорить с тобой именно сегодня? Та ошеломительная новость, которой ты с нами поделился. Я думала… ты столько делаешь для человечества, но все-таки… почему же люди, которые больше всего заботятся о человечестве, меньше всех выражают свою озабоченность отдельными людьми?
Брекенридж. Дорогая моя, постарайся понять. Я так поступаю ради твоего же блага. Я не могу позволить твоей карьере пойти под откос.
Эдриен. Отпусти меня, Уолтер. Дай мне ощутить свободу.
Брекенридж. Свободу для чего? Свободу, чтобы причинить себе самой боль?
Эдриен. Да, если того потребуется! Чтобы совершать ошибки. Терпеть крах. Быть одинокой. Гнить заживо. Быть эгоистичной. Но быть свободной.
Брекенридж (встает). Нет, Эдриен.
Эдриен (безжизненным, мертвым голосом). Уолтер… помнишь ли ты прошлое лето… когда я врезалась на машине в дерево? Уолтер, это не было случайным происшествием…
Брекенридж (сурово). Я отказываюсь понимать, что ты имеешь в виду. Ты ведешь себя непристойно.
Эдриен (срывается на крик). Да будь ты проклят! Будь проклят, гнилой святоша, выродок!
Ингэлс (появляется сверху на лестнице). Ты сорвешь голос, Эдриен, и не сможешь снова играть в «Маленьких женщинах».
Эдриен разворачивается и застывает на месте.
