АДА. Мог бы сделать карьеру.
ДУРАК. Какую?
АДА. У тебя внешность, фигура. Сейчас в моде евразийский смешанный тип, у тебя такой. То ли европеец, то ли азиат. То ли мулат… (Оборачивается, Дурак тотчас же прикрывает рот рукой.) Извини. Наверно, вы правы. Действительно, в туалете тоже происходит естественный процесс, но другие не смотрят. А ведь рот, между прочим, намного грязнее, чем сам понимаешь что. Я на факультете гигиены учусь, уж я-то знаю. Вчера рассказывали, что даже на ресницах у человека – тысячи микробов. Специальных ресничных. Они только там. А есть кишечные, есть зубные, есть которые только под ногтями или под языком. А вагина – боже ты мой, это же кладбище микробов! Как мужчины не боятся, не понимаю!
ДУРАК. Дразнишь нарочно меня ты?
АДА. Вообще-то да.
ДУРАК. Зачем?
АДА. Так. Смешно. Ты поел?
ДУРАК. Да.
АДА. Хочешь, скажу одну вещь?
ДУРАК. Не надо.
АДА. Откуда ты знаешь, что я хочу сказать?
ДУРАК. Вижу. Скажешь то, за что относиться будешь плохо ко мне, узнаю это потому что я.
АДА. Опа! А ведь правда… Нет, все-таки скажу. И постараюсь потом нормально к тебе относиться. Короче так – у меня не было мужчин.
ДУРАК. Ну и что?
АДА. Да ничего. Я просто этого не хочу. Это нормально?
ДУРАК. Не знаю. Мужчины для женщин, женщины для мужчин. Быть должно что-то.
АДА. Нет, я вру. Я хочу, но я боюсь. Я боюсь, что сразу пойду вразнос. Нет. Опять вру. Как тебе сказать… Вот сейчас я принадлежу себе, так?
ДУРАК. Нет. Не принадлежит себе никто.
АДА. А кому еще?
ДУРАК. Другим людям, богу.
АДА. В бога я не верю, на людей плевать хотела. Но чего я боюсь? Секс это не так просто, как думают.
ДУРАК. Думает кто?
АДА. Все.
ДУРАК. Не думаю так я.
АДА. А что ты думаешь?
ДУРАК. Секс… То есть любовь… То есть… Нет этого слова у вас. У нас – «нит».
АДА. Нит?
ДУРАК. Нит. Соединение, единение, два в одном.
АДА. Как шампунь, ага. Но мне нравится. Я как раз об этом. Я боюсь, что как только я с кем-то чебурахнусь, он тут же перейдет в меня, а я в него. Я боюсь раздвоиться.
ДУРАК. Станет просто в два раза больше тебя.
АДА. Думаешь?
ДУРАК. Если нит – всегда так.
АДА. Интересный вариант. Но все равно. Все равно же получается, что я уже себе не принадлежу. Или наполовину.
ДУРАК. Нет. Принадлежишь себе ты. И кто с тобой. Богаче сразу ты.
АДА. Да? Блин, ты умный, прямо как я. Даже умнее. И симпатичный. Но у нас ничего не получится.
ДУРАК. Жаль. Был бы это выход.
АДА. Из чего выход?
ДУРАК. Должен убить твоего отца я.
АДА. Это что, обряд такой?
ДУРАК. Нет. Оскорбил меня он.
АДА. Так это с тобой он судился?
ДУРАК. Да. Отпустили меня. Должен убить теперь твоего отца. Или убьют меня мои родичи.
АДА. Ничего себе выбор!
ДУРАК. Были если бы у него серьезные причины… Их нет. Или должен стать его другом я. Не получается пока. Лучше всего – родственник.
АДА. То есть – женишься на мне, например?
ДУРАК. Например, да.
АДА. Интересно. Слушай, это что получается? Получается, я могу прямо героический поступок совершить? Монументально так. Дочь-героиня. Фантастика. И хороший повод чебурахнуться наконец. С женихом можно, с мужем тем более. А что? Это вариант. В случае чего можно развестись. А я тебе нравлюсь?
ДУРАК. Да.
АДА. А если я тебе начну изменять, ты меня тоже убьешь?
ДУРАК. Да. Изменять собираешься ты?
АДА. Не обязательно. Но я должна знать, что у меня есть такая возможность. Я вот месяц жила в Париже у школьной подруги, она туда замуж вышла, я целый месяц жила в километре от Лувра. Даже ближе. Вот так пройти, повернуть – и Лувр. И я страшно радовалась, что в любой момент могу туда пойти. Так и не сходила. Но сама возможность, понимаешь? Это важно. Нет, ничего у нас не получится. Тоже мне радость – ждать, когда тебя муж убьет.
ДУРАК. За что?
АДА. За измену.
ДУРАК. Изменять разве обязательно?
АДА. Ты не понял. Я вообще, наверно, замуж не хочу. Сейчас я не замужем – и нет выбора. Я спокойна. Потому что некому изменять. А как только выйдешь замуж, сразу появляется выбор. И начнешь мучиться.
ДУРАК. Почему?
АДА. Потому. Ну, если о том же Лувре. Если ты не в Париже, то и вопроса нет – никакого Лувра. А если ты в Париже, начинаешь мучиться – как это, я в Париже, а в Лувр не иду. Я все время терзалась – надо идти, надо идти. Но у меня такой характер – не люблю обязаловки. Нарочно не пошла. Хотела, а не пошла. Не терплю насилия над собой. Даже когда сама его совершаю.
ДУРАК. Не о том ты. Не поняла неужели? Если не будем вместе мы, убью твоего отца я.
АДА. А что делать, если у вас такой обычай. И потом – может, на меня это подействует. У меня эмоциональный тормоз какой-то. Я серьезно. У всех вообще. Ты заметь, чего ищут люди вообще у нас? Покоя только. Карнеги когда-то увлекались, там тоже – спокойствие, только спокойствие. Или буддизмом увлеклись, как мой друг один, говорит: меня теперь ничем не прошибешь, я над миром. Всякое, говорит, увлечение – глупость. Всякая эмоция – пустая трата сил. С религиями любыми вообще удобно, там тоже про спокойствие много. Все от бога зависит, а ты будь спокоен. Но мне это не нравится. Поэтому, если ты папу убьешь, может, меня пропрет наконец. Проснутся эмоции. Буду рыдать. И потихоньку начну опять волноваться за что-нибудь, переживать. Не по мелочам, а серьезно.
ДУРАК. Говоришь или неправду ты, или не понимаю тебя я.
АДА. Удивил. Я сама себя не понимаю. Но ты мне нравишься. Все, ты мне надоел. Я больше, чем полчаса, никакого человека не переношу. Начинает тошнить. Пока!
ДУРАК. Все очень серьезно!
АДА. Серьезно, серьезно, будь здоров. Заходи.
8
Улица. Дурак медленно идет. Останавливается, достает старомодный мобильный телефон. Находит в кармане визитную карточку Регины. Набирает номер.
ДУРАК. Регина? Поговорить нужно с кем-то мне. И ночевать негде. Спасибо.
9
Квартира Регины. Она стоит на коленях перед лежащим на постели Дураком.
РЕГИНА. Убей его! Убей всех, кого сможешь! Отомсти за нас, за меня!
ДУРАК. Разве тоже ты…
