ПАВЕЛ. Да? Рад слышать! (Маше.) Это Тырьев. Поздравить заранее явился, потому что в Париж улетает.
МАША. С чем поздравить?
ПАВЕЛ. С днем рождения. Забыла? А я пойду. У меня теперь дел прибавилось.
Уходит. Входит Тырьев – с цветами.
ТЫРЬЕВ. Машенька! Прекрасно выглядишь! (Дарит цветы, целует руку.)
МАША. Обтесался, я смотрю. Уже не разбойничаешь?
ТЫРЬЕВ. Зачем? Хлопот много – прибыли минимум. Я в Фонд помощи кремлевским вдовам и сиротам пристроился. Легальный бизнес, строка в бюджете, все законно. Мне раньше такие деньги и не снились. И сплю спокойно.
МАША. А как же страсть к насилию? Я читала, от нее трудно избавиться.
ТЫРЬЕВ. Снимаю стресс, конечно. То жене по роже дам, то охранника замочу в порядке самообороны. И сразу легче.
МАША. А женщин насиловать ты любил?
ТЫРЬЕВ. Грешен, было дело.
МАША. Что в этом хорошего?
БЛУДНИЦА. Да ничего!
ТЫРЬЕВ. Хорошего ничего, но приятно. Это, знаешь ли, модель жизни. Жизнь не хочет тебе навстречу идти, а ты уламываешь. А если не уламывается, просто берешь ее за хвост.
МАША. Изнасилуй меня.
ТЫРЬЕВ. Какое же это насилие, если ты согласна?
МАША. Ну, стань моим любовником. Я этого хочу.
ТЫРЬЕВ. Это же подлость будет по отношению к Павлу. А я его уважаю.
МАША. Ну и пусть подлость! Ты ведь, наверно, соскучился по подлости.
ТЫРЬЕВ. Это правда, иногда подмывает…
Пауза.
МАША. Ну? В чем дело?
ТЫРЬЕВ. Обострение у меня, Машенька. Простатит, чтоб его… Сказали: две недели никаких контактов… Еще раз с днем рождения тебя наступающим, выздоравливай, наша красавица!
Целует Маше руку, уходит.
Пауза.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ну?
ПОКОЙНИК. Что ну?
САМОЛИШЕНЕЦ. Кто тебя все-таки убил?
ПОКОЙНИК. Никто.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ага! То есть ты тоже самоубийца? А почему тебя тут похоронили? Взятку дали кладбищенскому начальству?
ПОКОЙНИК. Сам я помер.
АКТЕР. Это как?
ПОКОЙНИК. Да так. Вижу – в тупик жизнь зашла. Маша умирает на моих глазах. И я решил – лучше сам умру.
БЛУДНИЦА. Как это решил? Разве это можно – захотел и умер?
ПОКОЙНИК. Можно. Я как рассудил? Если Маша умрет, я же все равно умру, не выдержу. Так уж лучше я сразу. И она будет свободна.
АКТЕР. А просто развод ты ей мог дать?
ПОКОЙНИК. Она не хотела. Говорит: ты это нарочно. Ну… Ну, и я умер.
АКТЕР. Диагноз-то какой?
ПОКОЙНИК. Остановка сердца.
БЛУДНИЦА. Ты сам, что ли, его остановил?
ПОКОЙНИК. В каком-то смысле. Ложусь спать и думаю: вот бы не проснуться. И один раз не проснулся. Ну… Ну и все.
БЛУДНИЦА. Как это все? А с ними что стало?
АКТЕР. Вот именно. Во всякой истории финал должен быть.
ПОКОЙНИК. Я помер – это не финал?
АКТЕР. Это для тебя финал, а жизнь продолжается. Давай, рассказывай, как она продолжилась.
ПОКОЙНИК. Я-то откуда знаю? Я же помер, говорю же!
БЛУДНИЦА. Это ничего. Тут старуха-ведунья лежит, она все знает. Баба Люся! Баба Люся!
Кряхтя, выползает из могилы полуистлевшая старуха.
БАБА ЛЮСЯ. И тут покоя не дают! Чего вам?
БЛУДНИЦА. Вот – покойничек новый. Хочет узнать, что после него в жизни происходит.
БАБА ЛЮСЯ. Хотеть все хотят…
ПОКОЙНИК (роется в карманах, достает деньги). Вот. Осталось. Не побрезгуйте.
Старуха берет деньги, рассматривает на свет.
БАБА ЛЮСЯ. Фальшивок развелось. (Поводит головой, поднимает палец.) Вижу! Слышу!
ПОКОЙНИКИ (все). Что, что, что?
На сцену выходит Маша. От болезни не осталось и следа. Она сдергивает балдахин с кровати. Сдирает шторы, сбрасывает с постели белье, сваливает в кучу.
Входит Яков.
ЯКОВ. Я смотрю, тебе лучше?
МАША. Не просто лучше, выздоровела.
ЯКОВ. Что ж… Жалко, конечно, человека. Хороший был человек. Но мы теперь можем быть вместе. Ничто не мешает.
МАША (с любовью глядит на Якова). Я уже не надеялась. Яша…
ЯКОВ. Маша…
Они идут друг к другу. Смотрят друг на друга. И уже готовы обняться.
МАША. Нет. (Отходит от Якова.)
ЯКОВ. Что?
МАША. Не могу. Все его вещи выбросила, всё изменила – чтобы забыть. Не получается. Каждый день перед глазами, как живой. Ведь это я его убила, Яша.
ЯКОВ (поражен догадкой). Неужели ты…
МАША. Ты считаешь, я на это способна? Он сам умер, диагноз имеется. Полное физическое истощение организма, необратимые изменения иммунной системы. Но все-таки – я его убила. Да и ты помог, если подумать.
ЯКОВ. Ты напрасно… Маша… Мы столько лет этого ждали. Успокойся. Ты ни при чем.
МАША. Действительно. Это я так. Глюки какие-то… Действительно, столько лет ждали, а я… (Опять настраивается на любовный лад.) Яша…
ЯКОВ. Маша…
Опять сближаются, опять готовы обняться…
МАША. Нет! Неужели ты не видишь – вот он, между нами!
ЯКОВ. Нет его, Маша. Успокойся.
МАША. Какой был человек! Все, что мог, сделал. На все был готов – и не ради своей любви, между прочим, а ради нашей. А ты что сделал?
ЯКОВ. Я… Терпел.
МАША. Ну и терпи дальше.
ЯКОВ. Маша… Все, что произошло… Это неприятно. То есть даже страшно. Но это судьба. Мы с тобой друг для друга предназначены, вот и все.
МАША. Я даже прощения у него не попросила. Не успела сказать, что я его люблю.
ЯКОВ. Постой… Ты же меня…
МАША. Не знаю! Да, всю жизнь думала, что тебя, а теперь не знаю! Что делать, боже ты мой, что делать? Хоть помирай вслед за ним.
ЯКОВ. Не надо, зачем?
МАША. Хотя бы затем, чтобы сказать ему, как я его люблю. Он лежит где-то там, в могиле, одинокий – и ничего не знает!
Покойник ошарашен. Блудница всхлипывает. Да и Актер с Самолишенцем отворачиваются, украдкой вытирают глаза.
ЯКОВ. Может, мне тоже умереть, чтобы ты меня опять полюбила?
МАША. Тебе смешно! (Горячо.) Да нет, ты не обижайся, я тебя тоже люблю. Но… Человек столько перестрадал из-за нас. Неправильно это. Нечестно.
