Дима. Зачем?
Саша. Затем, что я всё равно узнаю.
Дима. Тебе не кажется, что в твоих словах как-то пафоса многовато, особенно если вспомнить этого жалкого Бориса Вячеславовича?
Саша. А я и не про него говорю. Он так. В воспитательных целях. Я говорю про серьёзный обман. Например, когда речь идёт об очень больших деньгах. Или о моём доверии.
Дима. Всё равно я с такими воспитательными методами не согласен. Что это такое? Уволить его – святое дело. Но устраивать такую публичную сцену…
Саша. Я оправдываться перед тобой не собираюсь. Если ты сейчас намерен, как обычно, поведать, что «у вас в Англии» было не так…
Дима. Мне кажется, уже и тут не так.
Саша. Я тебя просто сразу предупреждаю. У меня сегодня не то настроение.
Стоят возле машины, чистят обувь. Через паузу продолжает.
Саша. Как ты не чувствуешь ситуации? Это был единственный верный вариант. Он ведь не один, не в вакууме работал. Я на все сто уверен, что кто-то ещё был в курсе. Но убрать вообще всех я не могу. Специалистов в этом городе других нет. Так что страх – важнейшая составляющая честности.
Дима. А как же уважение?
Саша. Страх – это честность, а уважение – это порядочность. Чувствуешь разницу? По крайней мере, для провинции это правило действует.
Дима. Есть ещё вариант. Ну, чтобы обманывать. Можно быть дураком.
Саша. Я это учту. Ты думаешь, я удовольствие получил? Нет. Нет. Ты думаешь, я не прав, да? Да, я не прав. Нецивилизованно? Абсолютно. Я тебе больше скажу, на меня за такое в суд подать надо. Но никто не побежит. И этот Болдырев тоже. Потому что все всё поняли, и никто ничего не скажет. А Болдырев в тот момент даже был счастлив. Потому что он понял, что всё, что он наворовал, останется при нём. Я его больше не трону. Так что это тебе, Дима, не Лондон. И даже не его окраина. Чёрт, руку содрал, надо чем-то заклеить.
Дима. Саш, что я за тобой таскаюсь, а? У меня дел по горло. Ты езжай один, а я в офис.
Саша. Нет. Я же тебе уже говорил: мне надо, чтобы ты был со мной. Весь день. Это важно. Так что позвони, и если у тебя есть какие-то дела, то отмени. Ты же хотел про слежку узнать. Вот всё и узнаешь.
Дима. Ты действительно сегодня какой-то взвинченный. С тобой разговаривать бесполезно.
Саша. Наоборот, я спокоен. Но предельно сконцентрирован. А вот ты нервничаешь.
Сцена № 7-1 _ дом _ Гио
Дверь туалета. Слышен звук льющейся воды, потом кран закрывают. Из дверей выходит помощник Гио Влад, стряхивая с рук воду. Замечает вошедших Сашу и Диму. Саша не расстаётся с папкой.
Влад. Здравствуйте, Александр Григорьевич. Вы к Гио? (Вытирает руку о брюки, протягивает Диме, которого он раньше не видел.) Влад.
Дима жмёт руку в ответ.
Дима. Дима.
Дима достаёт платок, вытирает мокрую руку. Втроём идут по коридору, сворачивают, заходят в просторный зал. Там полным ходом идут приготовления к какому-то празднику: традиционные гирлянды из шаров, ленты, цветы, расставляются столы. На небольшой сцене репетирует какой-то коллектив.
Влад. Гио, к тебе пришли.
К Саше и Диме разворачивается Гио, стоявший до этого спиной. Тут же оба оказываются ослеплены вспышкой фотоаппарата.
Гио. Саша, как дела, дорогой? Дима, привет.
Дима. Привет, Гио.
Саша. Привет, что это ты с фотографическим аппаратом?
Гио. Потом подарю тебе портрет.
Делает ещё один снимок.
Дима. У вас какой-то праздник? Юбилей?
Гио. Да, большой праздник! У сына день рождения – его крестник, между прочим.
Саша. Угу, серьёзный юбилей. Не слушай его, Дим. Ребёнку четыре года исполняется.
Гио. А разве это не юбилей? Ну как, красиво?
Дима. Масштабно.
Саша. Лучше сразу говори – богато.
Гио. А как по-другому? Дети…
Саша. Да что ты говоришь? Четыре года! Он даже не оценит. Я вообще против таких масштабных торжеств для вполне частного праздника. А уж для ребёнка.
Гио. Вот твои дети потом моим и завидуют.
Саша. Зато не теряют чувства реальности.
Гио. Мои тоже не потеряют. Подрастут – я лично прослежу.
Саша. Струнный оркестр ещё закажи.
Гио. Так будет! Скрипачи поиграют и эта… арфа!
Саша. Да-а-а, парень в четыре года только и мечтает, что послушать твоих скрипачей. И арфу, конечно! «Папа-папа! Хочу арфу! Пусть тётя поиграет!» Гио, слушай, я завтра, к сожалению, не смогу быть. Вот, правда, дружище, никак.
Гио. Ты так даже не говори.
Саша. Ну, поверь мне. Чтобы ты не обижался на меня, мне сегодня ещё такая ночь предстоит, что завтра…
Гио. Чем-то могу помочь?
Саша. Нет, старик, тут только сам. И хотел бы, чтобы кто-то взял и помог. Только помочь никто не может… а подарок от меня завтра привезут, обязательно.
Гио смотрит в сторону, фотографирует что-то. Саша и Дима машинально смотрят в ту же сторону – там нет ничего, кроме коробок с декором и перевёрнутого стула.
Саша. Ты это чего?
Гио. А видишь, как тень падает?
Саша. Не поверишь, Гио. Только зашёл, сразу гляжу – тень! Ты что это у нас увлёкся высокохудожественной фотографией?
Гио. А ты зря иронизируешь. Это искусство.
Саша смотрит ещё раз на перевёрнутый стул.
Саша. Вот теперь я вижу. Господи, как тень-то падает!
Гио. Ай, перестань! Я просто понял, что творчество… Творчество – это самое главное. Вот купил аппаратуру, и прямо другая жизнь началась. Всё вижу по-другому. Возьмём, например, кино. Я тебе так скажу: никто снимать не умеет! Дилетанты сплошные! И где их только находят?
Мимо Гио, Саши и Димы проносят несколько абстрактных фотографий в рамах, вешают на стену.
Дима. А это что, тоже ваше?
Гио. Да… решил сделать маленькую выставку заодно, для своих. Так сказать, вернисаж. Пусть дети с малых лет тянутся к творчеству. Что мы с тобой, Саш, видели в детстве? А если бы нам дали кисточку? Разве б так мы жили? Но творчеством заняться никогда не поздно! (В сторону.) Эй, вы что делаете? Вы же её вверх ногами вешаете!
Подходит и сам переворачивает фотографию.
Гио. Вот ведь, не чувствуют.
Саша. Действительно, так всё сразу заиграло.
Гио. А-а-ай…
