Столы были накрыты, но никого за ними не было. Огромный буфет порос, как осенними грибами, медными супницами. За всем этим великолепием приглядывали три довольно молоденькие служанки.
– Обычно мы обслуживаем себя сами, – пояснил Чудакулли, поднимая крышку. – От официантов столько шума… Это что, шутка?
Он потыкал пальцем в содержимое супницы и подозвал ближайшую служанку.
– Ты которая из них? – спросил он. – Молли, Полли или Долли?
– Молли, ваше волшебничество, – ответила служанка, сделав книксен и слегка задрожав. – Что-нибудь не так?
– А-как-а-как-а-как, как-так-как-так-как-так, – пропели две другие служанки.
– Что случилось с копченой рыбой? Что это? Больше похоже на говяжью котлету в булочке. – Чудакулли грозно глянул на девушек.
– Госпожа Герпес давала какие-то указания повару, – испуганно ответила Молли. – Это…
– …Ай-ай-ай-ай…
– …Бургер.
– Без тебя знаю, – огрызнулся Чудакулли. – И скажи на милость, зачем ты соорудила у себя на голове этот улей? Ты похожа на спичку.
– Прошу прощения, господин, мы…
– Ты ходила на концерт музыки Рока?
– Да, господин.
– Ай-ай.
– А ты случаем ничего не бросала на сцену?
– Нет, господин!
– А где госпожа Герпес?
– Простудилась.
– Неудивительно, – буркнул Чудакулли и повернулся к Сьюзен. – Боюсь, нам придется обойтись жалкими бургерами.
– На завтрак я ем только мюсли, – ответила Сьюзен.
– Могу предложить кашу, – сказал Чудакулли. – Мы готовим ее для казначея, потому что только такая пища его не возбуждает. – Он поднял крышку с супницы. – Ну вот, старая добрая каша. Некоторые вещи неподвластны даже музыке Рока, и одна из них – это каша. Позволь я положу тебе половничек.
Они расположились за длинным столом напротив друг друга.
– Очень вкусно, не правда ли?
– Ты смеешься надо мной? – с подозрением спросила Сьюзен.
– Отнюдь. По собственному опыту знаю, что в сети для сельдей попадают в основном сельди. Но как смерти… как потенциальному клиенту мне хотелось бы узнать, почему Смерть из ходячей натомии, к которой мы все так привыкли, вдруг перевратился в молоденькую девушку?
– Из натомии? – переспросила Сьюзен.
– Так называют скелет. Название, вероятно, произошло от слова «анатомия».
– Он – мой дедушка.
– А, да, ты говорила. И это соответствует истине?
– Наверное, звучит немного глупо?
Чудакулли покачал головой.
– Тебе бы занять мое место, хотя бы минут на пять, ты сразу поймешь, что такое глупость.
Он достал из кармана карандаш и осторожно снял верхнюю часть лежавшей на тарелке булочки.
– Еще и сыр положили, – осуждающим тоном произнес он.
– Но он куда-то подевался, и вдруг я унаследовала все дела. А я ведь не просила об этом! Почему я? Я вовсе не хочу всю оставшуюся жизнь бродить по миру с этой дурацкой косой…
– М-да, в листовках по профориентации такая профессия не предусмотрена, – заметил Чудакулли.
– Вот именно.
– Но у тебя, видимо, нет выхода?
– Мы не знаем, где его искать. Альберт говорит, он был очень подавлен… Из-за чего-то, а из-за чего именно не говорит.
– Ну и ну, интересно, от чего может впасть в уныние сам Смерть?
– Альберт считает, что он может сотворить… какую-нибудь глупость.
– Гм, надеюсь, не слишком глупую глупость. Ты меня понимаешь? Хотя возможно ли такое? И как это будет называться? Самосмертоубийство? Или смертопокушение?
К величайшему изумлению Сьюзен, Чудакулли ободряюще похлопал ее по руке.
– Уверен, мы все будем спать спокойно, зная, что у тебя все под контролем, – сказал он.
– Но все настолько беспорядочно! Хорошие люди умирают по-глупому, плохие доживают до старости… все крайне неорганизованно. Бессмысленно. Справедливости нет. А этот юноша…
– Какой юноша?
Сьюзен с ужасом ощутила, что ее щеки заливаются краской.
– Обычный юноша, неважно… Он должен умереть, причем совершенно нелепо, а я собиралась его спасти, но его спасла музыка, и у него начались жуткие неприятности, а я все равно должна его спасти, только не понимаю почему.
– Музыка? – переспросил Чудакулли. – И этот юноша играет на странном инструменте, похожем на гитару?
– Да! А ты откуда знаешь?
Чудакулли вздохнул.
– Настоящий волшебник инстинктивно чувствует подобные вещи. – Он уныло поковырял свой бургер. – И салат зачем-то положили. И только тонкий ломтик маринованного огурчика.
Он бросил булку на тарелку.
Некая мысль, тщетно пытавшаяся достучаться до сознания Сьюзен, наконец не выдержала и пустила в ход сапоги.
– О мой бог! – воскликнула девушка.
– Какой именно? – вежливо поинтересовался Чудакулли.
– Как все просто! Она же сама позволяет, чтобы ее поймали! Она изменяет людей! Они хотят играть му… Мне нужно идти. – Сьюзен торопливо вскочила из-за стола. – Э-э… Большое спасибо за кашу.
– Ты ее даже не попробовала, – мягко заметил Чудакулли.
– Да, но… очень внимательно рассмотрела.
Сьюзен исчезла. Некоторое время спустя Чудакулли наклонился и провел рукой по тому месту, где находилась девушка, – так, на всякий случай. После чего достал из кармана мантии афишу Бесплатежного Фестиваля. Основную проблему составляли гигантские существа с щупальцами. Стоит собрать в одном месте более или менее приличное количество волшебства, как в другом месте вселенная тут же рвется, будто… будто носки декана, которые, как заметил Чудакулли, в последнее время стали весьма яркой расцветки. Он помахал рукой служанкам.
– Спасибо, Молли, Долли или Полли, – сказал он. – Можете это унести.
– Ай-ай-ай…
– Да, да, спасибо.
Чудакулли почувствовал себя несколько одиноким. Разговор с девушкой ему понравился. Наконец-то он встретил человека, который не был либо по жизни слегка чокнутым, либо полностью захваченным этой проклятой музыкой Рока, которую он, Чудакулли, совсем не понимал.
Он возвращался в свой кабинет, когда его внимание привлек стук молотка, доносившийся из комнаты декана. Дверь была приоткрыта.
Апартаменты старших волшебников были достаточно просторными и состояли из кабинета, мастерской и спальни. Декан обнаружился в мастерской – в маске из дымчатого стекла на лице и с молотком в руке. Он сосредоточенно трудился рядом с небольшим горном. Из-под молотка вылетали искры.
