– Знаю, мы уже говорили на эту тему, но… кто ты такая? Ты моя фея-крестная?
– Я думала, ты взрослее, – хмыкнула Сьюзен и отступила на шаг. – И… более приятный. Больше я ничего сказать не могу. Ты даже видеть меня не должен. Я не имею права быть здесь. Как, впрочем, и ты…
– Ты опять о том же? Я должен перестать играть и так далее? – сердито спросил Бадди. – Так вот, я не перестану! Потому что я – музыкант! А кем я буду, если перестану играть? Нет, лучше умереть! Неужели ты не понимаешь? Музыка – это моя жизнь!
Он подошел на несколько шагов ближе.
– Почему ты преследуешь меня? Ах да, Асфальт рассказывал о таких девушках…
– Что ты имеешь в виду под «такими девушками»?
– Они преследуют актеров и музыкантов, – пояснил Бадди, – из-за этого, гламура и всего прочего…
– Гламур? Это ты раздолбанную телегу и таверну, насквозь провонявшую капустой, гламуром называешь?
Бадди протянул к ней руки.
– Послушай, – произнес он настойчиво. – Со мной все в порядке. Я работаю, люди слушают меня… я не нуждаюсь в помощи. Понятно? У меня достаточно забот, так что уйди из моей жизни…
Послышались торопливые шаги, появился Асфальт, за которым примчались остальные члены группы.
– Гитара кричала, – сказал Асфальт. – С тобой все в порядке?
– У нее спроси, – буркнул Бадди. Все трое смотрели прямо на Сьюзен.
– У кого?
– Она стоит прямо перед вами.
Золто помахал короткой рукой, едва не задев Сьюзен.
– Все из-за этой капусты, – сказал Утес Асфальту.
Сьюзен бесшумно отошла на несколько шагов.
– Она здесь! Неужели вы не видите? А сейчас уходит!
– Конечно, конечно, – успокаивающе пробормотал Золто и взял Бадди за руку. – Она уходит, скатертью дорога, и тебе пора…
– А сейчас она садится на лошадь!
– Да, конечно, на большую черную лошадь.
– Лошадь белая, идиот!
На земле появились светящиеся отпечатки копыт, но буквально через мгновение исчезли.
– Все, ушла.
«Рок-Группа» тупо уставилась в ночь.
– О да, теперь я вижу, – сказал наконец Утес. – Конечно вижу. Вижу лошадь, которой здесь нет.
– Да, лошадь определенно была, но куда-то ускакала, – осторожно произнес Асфальт.
– Неужели никто ее не видел? – удивился Бадди, когда его нежно повели сквозь предрассветный туман обратно в таверну.
– Я слышал, что музыкантов, действительно хороших музыкантов, постоянно преследуют полуголые женщины. Их еще музами называют, – припомнил Золто.
– Типа Канталупы, – добавил Утес.
– Мы называем их несколько иначе, – сказал Асфальт и усмехнулся. – Когда я работал на «Балладиста Берти и Его Трубадурных Шакалов», за нами бродили толпы женщин…
– Подумать только, вот так и начинаются легенды… – перебил его Золто. – Пошли, мой мальчик, пошли.
– Она была, – упрямо твердил Бадди. – Была.
– Канталупа? – переспросил Асфальт. – Утес, ты уверен?
– Читал в какой-то книжке, – ответил тролль. – Канталупа. Вроде того. Во всяком случае, очень похоже.
– Она была, – сказал Бадди.
Ворон тихо похрапывал на черепе и считал мертвых овец.
Смерть Крыс влетел в окно по дуге, отскочил от оплывшей свечи, но пристолился на все четыре лапы.
Ворон открыл один глаз.
– А, это ты…
Вдруг он почувствовал, как его ногу сжала костлявая лапка, и Смерть Крыс прыгнул с черепа и в вечность…
На следующий день снова потянулись бескрайние капустные поля, хотя пейзаж потихоньку все-таки начинал меняться.
– Эй, смотрите, как интересно! – воскликнул Золто.
– Что именно? – не понял Утес.
– Вон то бобовое поле.
Все смотрели на поле, пока оно не скрылось из виду.
– Хорошо, что нам дали столько еды, – сказал Асфальт. – Больше не придется есть одну капусту…
– Замолчи, – велел Золто и повернулся к Бадди, который сидел, подперев голову ладонями. – Приятель, выше нос, всего через пару часов мы будем в Псевдополисе.
– Хорошо, – сдержанно ответил Бадди.
Золто перебрался в переднюю часть телеги и притянул к себе Утеса.
– Заметил, как он притих? – прошептал он.
– Ага, как ты думаешь… эта штука… ну, сам знаешь… будет готова к нашему возвращению?
– В Анк-Морпорке можно сделать все, – твердо заявил Золто. – Я постучался в каждую дверь на улице Искусных Умельцев. Но двадцать пять долларов!…
– И ты жалуешься? Не твоим же зубом расплатились.
Тролль и гном посмотрели на гитариста. Который смотрел на бескрайние поля.
– Она была, – пробормотал Бадди.
Перья, кружась, падали на землю.
– Грубиян ты, – ругался ворон, взмахивая крыльями. – Что, нельзя было просто попросить?
– ПИСК.
– Да, но мог бы сначала попросить, а потом…
Ворон взъерошил перья и оглядел ярко освещенную землю под темным небом.
– Тебе точно сюда? – спросил он. – Кстати, ты случаем Смертью Воронов не подрабатываешь?
– ПИСК.
– Внешний вид ничего не значит. Кстати, у тебя тоже острый нос. Так чего тебе тут понадобилось-то?
Смерть Крыс дернул его за крыло.
– Да лечу я, лечу!
Ворон посмотрел на гнома-садовника, который удил рыбу в декоративном пруду. Рыбы на самом деле были скелетами, что, впрочем, ничуть не мешало им наслаждаться жизнью – или чем они там еще наслаждались.
Ворон взмахнул крыльями и поспешил за Смертью Крыс.
Себя-Режу-Без-Ножа Достабль задумчиво отступил.
Джимбо, Крэш, Нодди и Падла с надеждой воззрились на него.
– Э-э, господин Достабль, а зачем все эти коробки? – спросил Крэш.
– Ага, – поддержал товарища Падла.
Достабль осторожно установил на треногу десятую коробку.
– Вы когда-нибудь иконограф видели? – спросил он.
– Видели… – кивнул Джимбо. – Это, типа, такая штука, в которой сидит демон и рисует все, на что бы ты ее ни направил.
– Это примерно то же самое, только для звука, – сказал Достабль.
Джимбо, прищурившись, заглянул внутрь коробки.
– Типа, не вижу никакого демона, – удивился он.
– Потому что его там нет, – хмыкнул Достабль.
