— Ее величество светлая королева…
— Я уже сказала — нет, — твердо отвечала Анна.
— …просит забыть обиду и вернуться, — видимо, уже в сотый раз тоскливо повторял монах.
— Нет, нет и нет!
— Ее величество светлая королева… — опять начал монах.
Анна обернулась.
— А его величество светлый король? — произнесла она с елико возможной долей яда.
Монах развел руками.
— Вернись и повтори королю: ноги моей больше не будет в его королевстве!
Монах печально отстал, а Анна нагнала Даниила:
— Разве я не права?
— В чем, Ярославна?
— Ты сам учил меня — королева должна быть милосердной, справедливой, но — строгой. Ведь королева должна быть строгой, верно, Даниил?
— Но ты еще не королева, — глядя прямо ей в лицо открытым взглядом, ответил Даниил. |
Секунду Анна с интересом рассматривала этого незнакомого ей Даниила — и упрямо хлестнула лошадь:
— Да, но я ею буду!
И — поскакала галопом вдоль кавалькады, как рыжий жеребенок вдоль сонного табуна.
— Эй, рыцари, — не спать! — тронула она рукояткой хлыста Шалиньяка, совсем согнувшегося в седле. — Ромуальд! Злат!.. Все слушайте. Я буду королевой — справедливой, но строгой! И пусть не пеняют виновные, если их головы полетят с плеч!
— Только не моя, — отозвался Бенедиктус, на фляжку которого упал гневный взгляд Анны.
— Почему?
— У богатых голова — бесплатное приложение к богатству, — охотно объяснил Бенедиктус, — у меня — единственная ценность. Полезнее подумать, как использовать ее, когда ты станешь королевой.
— Меньше пей, Бенедиктус, вот тебе мой первый указ, — объявила Анна. — Пьяниц не будет среди моих подданных!
— Боюсь, многие изменят подданство, — заметил Бенедиктус, но Анна его уже не слышала, она ускакала дальше.
Лихо пригнувшись к луке седла, Анна ушла далеко вперед — и атаковала процессию с фронта, осадив коня прямо перед почтенным епископом. Но мул Роже остался так же невозмутим, как его хозяин; епископ лишь на секунду приоткрыл глаза, чтобы сказать с отеческой улыбкой:
— Главное, дочь моя, не забывай церкви, когда станешь королевой.
— И нас с Янкой, — прибавил Злат, нежно глядя на возлюбленную.
— Я буду королевой строгой, но щедрой! — откликнулась Анна. — Никто не останется без даров, бедных не будет в моем королевстве!
— Кто же тогда будет работать? — окончательно проснувшись, резонно возразил Шалиньяк. — Государство разорится!
Анна умолкла озадаченно, но ненадолго.
— Мы что-нибудь придумаем. Даниил! — она поскакала к монаху и подняла перед ним лошадь на дыбы. — Как ты думаешь, Даниил…
Но взгляды их не встретились. Даниил напряженно глядел мимо Анны, куда-то вверх.
Анна обернулась — и увидела, что на вершинах двух холмов, меж которыми шла дорога, блещут шлемы неизвестного воинства.
Рыцарь в черном плаще, с лицом, наполовину закрытым забралом, медленно выехал вперед:
— Именем святого Агобера клянусь, что сохраню ваши жизни в обмен на ваше золото и драгоценности!
Роже заволновался. Трудно было узнать сонного прелата в суетящемся и сердито выкрикивающем старике:
— О каком золоте ты говоришь?.. У нас нет никакого золота! Я — епископ Шалонский Роже, посол французского короля!
— Тем неприличнее твоя ложь, святой отец, — усмехнулся рыцарь. — Уж не эту ли рыжую девочку собрались защищать твои недоноски?
— Сам ты — недоносок! — возмущенно крикнула Анна. — Убирайся с дороги и дай нам проехать! — с этими словами Анна прыгнула с лошади на возок и встала там в решительной позе.
— Его святейшество хотел сказать, — с поклоном пояснил Бенедиктус, сразу понявший всю меру опасности, — что ценности принадлежат не нам, а его величеству королю Франции!
Рыцарь снова усмехнулся.
— Оставь софистику для застолья, Бенедиктус. Лучше объясни своим друзьям, что, упорствуя, они погибнут.
— Грозила мышь кошке, да издалеча! — крикнул Злат, сжав рукоять меча.
— Считай, что ты уже погиб, русс, — ответил рыцарь.
Шалиньяк, как всегда бывало с ним в минуты гнева, наливался багровостью:
— Назови свое имя, черный рыцарь, чтобы я знал, по ком служить панихиду!
— Мое имя — твоя смерть, Шалиньяк. А ты, брат, — обратился рыцарь к Ромуальду, — можешь ехать спокойно, я знаю — споры о сокровищах никогда не волновали твою возвышенную душу.
Но Ромуальд покачал головой, надвинул забрало и, обнажив меч, встал рядом со Златом и Шалиньяком.
Черный рыцарь наклонил голову, и качнулся султан на его шлеме.
— Аминь.
Он поднял руку в черной перчатке — и тотчас разбойники покатились вниз с обоих холмов.
Воины окружили возок со всех сторон, прижавшись к нему спинами и выставив веером пики. Их лица выражали решимость стоять насмерть.
И в это мгновение скрипнули колеса повозки, и, круто развернувшись, она оказалась внизу, у ног Ярославны.
— Прыгай, княжна!
Анна не слышала.
— Эй ты, вор! — кричала она рыцарю, возвышавшемуся на холме. — Посмей только тронуть нас — перед Русью и Францией ответ держать будешь!
Все громче звенели доспехи наступавших воинов, в конском топоте терялся голос Анны.
— Отец узнает — в клочки тебя разнесет, и тебя, и войско твое поганое, и…
Но тут сильные руки рванули Анну вниз, она упала с низка, мелькнуло перед ней лицо Даниила, и повозка стремительно понеслась в сторону леса.
— Куда? — барахтаясь на дне, закричала Анна. — Пусти! Я не хочу!..
— Молчи, Анна… Мы ничем не сможем им помочь!
Вырвавшись из рук Даниила, Анна выглянула из повозки. Возле удаляющегося обоза уже занялась свалка, ничего было нельзя различить в людском месиве, только сверкали над головами мечи. Даниил стегал лошадей. Они влетели в лесную просеку.
— Зачем ты увозишь меня, Даниил? — слезы текли из глаз Анны. — Разве господин смеет покинуть своих людей в опасности? Они там бьются за меня…
— Молись за них… на все воля Божья…
— Не может быть на то Божьей воли, чтобы нас побил первый встречный разбойник! — крикнула Анна и осеклась в страхе: шестеро вооруженных всадников, отделившись от деревьев, поскакали им наперерез.
Анна закрыла лицо руками, но не услышала ни звона мечей, ни криков. Так же неслись кони, прыгала на кочках повозка. Всадники, все как один светловолосые и светлоусые, скакали рядом, словно почтительная охрана, и седьмой конь был неоседланным.
