Злота. Таки до революции были бедные и были богатые.
Сумер. А при советской власти разве нет бедных и богатых? (Смеется.) Я одно знаю, что в 23-м году меня хорошо поломали. Пришли босые жлоба…
Рахиль. Сумер, если ты так будешь говорить, Макар Евгеньевич подумает, что ты большой контрреволюционер. Что ты враг народа. Тебе надо горе?
Сумер. У Макара Евгеньевича отец до революции держал извоз, гужевой транспорт. Что я, не помню?
Макар Евгеньевич (с красным от спирта лицом). После революции я всех лошадей советской власти передал, а сам в Первой Конной служил. Стрелять я не любил, а вот ближний бой я любил… Рубка. (Кричит.) Шашки наголо!
Злота. Ой, вэй з мир… Я спугалась…
Рахиль. Злота, человек же рассказывает, что ж ты кричишь: вэй з мир.
Макар Евгеньевич. А лучше всего атака с казачьими пиками наперевес. Только надо уметь колоть, иначе руку собственная пика поломает. Как пустишь пику вперед и чуть приподнимешь, белополяк летит через тебя…
Злота (кушает котлету). Я помню, как в пятнадцатом году в гастроном у Суры Кац на Поперечной улице была забастовка. Рабочие хотели иметь больше зарплату и ходили с плакатами из дикта…
Броня Михайловна. Это я тоже помню. Говорили, что Сура Кац спросила, почему они бастуют. Ей говорят: у них нет хлеба. Нет хлеба, так пусть кушают булочки. (Смеется.)
Рахиль. Что ты говоришь про Суру Кац? Это капиталистка. Но у нас есть двоюродная сестра Быля, так она даже не пришла к Рузичке на свадьбу. Так не надо.
Злота. Ай, Рухл, я не люблю, когда так говорят. Она беременная на последнем месяце.
Пынчик. Я был у них, она скоро должна рожать.
Злота. Я к ней ничего не имею. И к Йойне я ничего не имею.
Рахиль. Быля думает, что если ее Йойна работает в лагере военнопленных по снабжению, так она большой человек. Чего она к нам придет, мы же не доктора. Она только с докторами имеет дело. Слышите, Макар Евгеньевич, она очень большая у себя. Она дует от себя. А кто она такая? Клейнштытэлдыке… Она местечковая…
Макар Евгеньевич. Да, есть такие люди. Как говорится у нас, у русских: «Не дай бог с хама пана».
Злота. Она очень хорошая. Я Доня с правдой…
Рахиль. Злота, не говори с полным ртом.
Злота (Сумеру, тихо). Ну, она рвет от меня куски.
Сумер. Кушай, Злота, кушай.
Миля (смеется). Рузичка мне рассказала очень смешной анекдот. Рузя, ну, расскажи всем!
Рузя. Ай, всем я не могу…
Григорий Хаимович. Ну, расскажи, Рузя… А после анекдота еще выпьем.
Рузя. В общем, один еврей пошел в баню…
Дуня (смеется). Уже смешно…
Рузя (говорит медленно, глядя перед собой). В общем, он приходит… И ищет свою жилетку… Нет, он сначала помылся, оделся, пришел домой… Его спрашивают: где жилетка? Он говорит: я не знаю. Тогда его спрашивают: где ты был? Он говорит: в бане…
Сумер. Ну, дым шпыц… Конец…
Миля. Что вы ее подгоняете, дядя Сумер…
Макар Евгеньевич. Это один набожный еврей, раввин, приходит домой и кричит: разве это дом, это бардак… Ой, я вспомнил, где забыл свой зонтик. (Смех.)
Рузя. Нет, когда еврей этот одевался после бани, он одел жилетку на голое тело. А сверху рубашку. И приходит домой. Его спрашивают: где ты был? В бане…
Сумер. Ну, дым шпыц… Конец…
Злота. Я тоже знаю анекдот… Это еще до войны, когда Молотов встретился с Гитлер, так Молотов запел: «Страна моя…», тогда Гитлер сзади его выставил ему язык и запел: «Москва моя…» (Смеется.)
Пынчик. И все-таки не Гитлер в Москве, а мы в Берлине.
Рахиль. Злота, ты что, пьяная? Ди быст шикер? Что за анекдоты ты рассказываешь?
Злота. Ну, я не могу… Она всегда хочет быть надо мной хозяйкой… У нас был сосед, так он очень смешно рассказывал этот анекдот.
Миля. А кто по национальности был этот сосед?
Злота. Что? Он был парикмахер.
Рахиль. Она совсем глухая.
Злота. Почему я глухая?
Миля (смеется). Действительно, почему она глухая? Она очень правильно ответила на мой вопрос. Я ее спросил, какой он национальности, она говорит — парикмахер…
Рузя. Я вспомнила… Этот еврей, когда пошел опять в баню, он нашел свою жилетку. Она была одета на голое тело под рубашкой. Но в баню он пошел только через год.
Миля. Нет, Рузичка, вот я закончу. Один еврей потерял жилетку, а нашел ее только через год… Почему? Потому что он надел ее на голое тело, а через год, когда пошел опять в баню, так он ее нашел.
Григорий Хаимович. А этот анекдот вы знаете? Хотя это не анекдот, а загадка… Штейт эйнер ун флейшн ын ун бейнер. Мы титт а кик, ыз ныту кэйнер…
Миля (смеется). Макар Евгеньевич, вы поняли? Стоит один без мяса и костей, когда посмотрят, так никого нет. Что это? Я вам сейчас задам русскую загадку, так вы поймете еврейскую. Разреши загадку и реши вопрос, что стреляет в пятку, а попадает в нос… (Смеется.) Вы поняли, без мяса и костей, но это чувствуешь носом. (Смеется.)
Люся. Рузя, давай лучше про Хаима и Хайку.
Рахиль (Люсе). Ой, чтоб мне было за тебя, моя сладкая девочка…
Рузя. Ты начни.
Люся. Хаим и Хайка сидели на дах. И объяснялись в любях. Хаим, ты меня любишь?
Рузя. Обязательно.
Люся. Хаим, я красивая?
Рузя. Очаровательно.
Люся. Давай же поженимся.
Рузя. Сиди и не гавкай, как собака. (Смех, аплодисменты.)
Рахиль. Ой, чтоб то, что должно быть вам на одном пальчике, мне было на всем теле.
Зина. Ын ды моме квелт… Мама радуется…
Злота. Ну, она мама… Слава богу, что дожили Рузю выдать замуж.
Миля. Давайте танцевать.
Рахиль. Вот я сейчас включу проигрыватель.
