Бронфенмахер. Да, Рахиль ничуть не изменилась… У нее рот как помойная яма… Уйдемте отсюда, здесь неприятно находиться…
Йойна. Идем, Быля, идем…
Быля. Но ведь Злота тут… Ой, Злотка, сколько она от этой Рахильки терпит, сколько… Злотка, иди сюда… Злотка…
Злота (плачет). Куда я пойду, когда здесь моя сестра. (Подходит к Рахили.) Рухл, идем домой, мне плохо. Рухл, идем домой, я тебя прошу.
Рахиль, ничего не отвечая, плачет. Полковник в отставке Делев, его жена и жена Маматюка уводят дергающего головой полковника в отставке Маматюка.
Рахиль. Иди, я тебя не держу. Иди с Былечкой, с этой блядюгой…
Злота (хватается за лицо). Ой, боже мой, люди ведь смотрят…
Рахиль. Пусть смотрят, это ты их боишься, я не боюсь. (Плачет.) Я сейчас пойду за этим Гитлером, возьму камень и ему разобью голову… Одер ойт, одер тойт… Или кожа, или смерть…
Возвращается полковник Делев, поблескивая звездой Героя. Подходит к Рахили.
Делев (Рахили). Товарищ Капцан, Маматюк неправильно поступил, я ему сделал внушение. (Рахиль стоит молча, ничего не отвечая. Делев уходит.)
Злота (тихо). Рухл, идем домой… (Берет ее об руку, и обе сестры медленно идут с бульвара.)
По бульвару идет группа ветеранов и немузыкально поет: «Моя дивизия у стен Бердичева себя прославила в грозных боях…»
Занавес
Действие третье
Картина 7-я
В большой комнате тесно от мебели. Старая мебель Рахили зажата новой полированной мебелью Рузи. Появилась тумбочка с телевизором, раскладная диван-тахта, крытая ковром, холодильник. Бюст Ленина по-прежнему стоит на книжном шкафу, но портрета Сталина уже нет. Зимнее утро. Миля, седой, полуголый, с распаренным потным телом, играя мышцами, в спортивных штанах и тапочках делает зарядку. Из соседней комнаты изредка выглядывают то Злота, то Рахиль. Злота смотрит исподтишка, с улыбочкой, а Рахиль смотрит прямо и беззвучно смеется. Сделав приседания, Миля начинает выбрасывать вперед поочередно то левую, то правую руку, сжимая при этом пальцы. После этого выбегает полуголый на кухню. Слышно, как хлопает входная дверь.
Рахиль (хохочет). Ну, так можно жить? Голый он побежал на улицу тереть тело снегом. Может, с божьей помощью он уже начнет бегать по улицам и бить окна? Может быть, его увезут в Винницу в сумасшедший дом и мы от него избавимся?
Злота (продолжая улыбаться). Ах, Рухл, что ты говоришь?.. Ну, он физкультурник…
Рахиль (смеется). Хороший физкультурник… Бегает с гоями купаться на речку в проруби… Физкультурник… И Рузе не стыдно перед городом за такого мужа… Физкультурник. Вот так вот он делает. (Выбрасывает вперед руки и сжимает пальцы, кривит лицо, надувает щеки.) Вот так вот… Хопт ды флиген… Вот так вот… Ловит мух…
Злота. Ша, Рухл, зайди-но сюда… Вот он уже идет назад.
Рахиль заходит в маленькую комнату. Слышно, как хлопнула дверь, и вбегает Миля с красным, мокрым телом. В руках его комки снега, которыми он трет тело, кряхтит и поет: «Румба, закройте двери, румба, тушите свет, румба, да поскорее, румба, терпенья нет…»
Рахиль. Злота, не смотри, а то ты простудишься.
Злота. Ша, Рухл…
Миля выбежал на балкон и поет там.
Рахиль. Злота, что ты скажешь… А лиделе… Песенка… У него нет терпения…
Злота. Перестань, Рухл. Это песня такая.
Миля вбегает, покосился на дверь в маленькую комнату, но ничего не сказал. Звонок.
Рахиль. Вот я открою. (Идет и возвращается с Гариком.) Ну, где ты был, Гарик?
Гарик. Какое твое дело?
Рахиль. Что мне до тебя за дело… У тебя есть папа и мама… Если они тебе ничего не говорят, так что я буду говорить.
Гарик. Баба, закрой пасть.
Миля (продолжает делать зарядку). Гарик, перестань грубить.
Гарик. А чего она лезет?
Рахиль. Зачем ты мне нужен, чтоб я лезла? Лучше выйди-ка и раздень в передней пальто и шапку. Чего ты идешь в комнату в пальто?
Гарик (кричит). Это не твоя комната, твоя комната та маленькая, иди туда и закройся.
Рахиль. Закройся сам… Ты ж понимаешь, это его квартира.
Гарик (кричит). Баба, заткнись!
Миля. Гарик, я тебе сейчас дам по губам. (К Рахили.) А вы тоже не вмешивайтесь, вы же видите, в каком он состоянии.
Злота. Рухл, я тебя прошу, иди сюда…
Рахиль (шепчет, произнося громко только вторую половину фразы). …так было бы хорошо… так было бы хорошо… (Уходит в маленькую комнату.)
Гарик. Ну, как зарядка, батя?
Миля. Полный порядок. Вот снегом натерся. Я тебя тоже в это дело втяну. Сразу другим человеком станешь. Я ведь помню, как раньше себя чувствовал, мышцы как кисель, желудок больной. Это лучше любого курорта — зарядка, зимнее купанье. (Кряхтя, вытирает тело махровым полотенцем, надевает майку, спортивный свитер.) Пойди, сынок, раздень пальто, я тебе кое-что подарить хочу.
Гарик уходит на кухню, раздевает пальто и возвращается.
(Садится к столу.) Сядь, сынок, я тебе фотографии хочу подарить зимнего купания. (Достает пачку фотографий.) Вот видишь, я в плавках и купальной шапочке на снегу босыми ногами. Вокруг народ в тулупах мерзнет, а мне не холодно. На этой фотографии я тебе делаю такую надпись: «Здоровье на снегу не валяется, его надо укреплять». И расписываюсь. А вот другая. Я по горло в ледяной воде. Пишем: «Не холодная вода страшна, а страшно, когда об этом рассуждают». Понял, сынок? А вот я с Мариком. Это когда Марик был в отпуску. Видишь, он в шинели, в шапке и сгорбился, а я в одних плавках, даже купальную шапочку снял, и ничего, прямо стою… Пишем: «Оттого, что ходишь босой по снегу, насморка не будет! Скорей бывает наоборот». А я вот стою голыми ногами на льду у проруби и держу в руках кусок льдины, как букет. Пишем: «Я люблю физическую культуру, она мне отвечает взаимностью». Подпись… Вот так… Начнешь заниматься физкультурой, все свои глупости забудешь… Сейчас мы с тобой на речку пойдем… Одевайся…
Рахиль (высовывается из маленькой комнаты). Что значит на речку? Он же еще не завтракал…
