– Мальчик, дай мне заработать.
Кстати, у нее был неплохой голосок и имелись вокальные данные. Помню, как в конце сороковых она исполняла на городском смотре художественной самодеятельности песню своего брата Суни Чичильницкого. Песня называлась «Каштаны Бердичева». «На лицо мне упал белый цвет от каштана...» Потом выступал сам Суня, читал свои лирические стихи: «На улице раздался смех, смеялися с балкона...»
Брата и сестру хорошо принимала публика, но первое место занял все-таки слесарь бердичевского кожзавода имени Ильича Николай Охотников, который, выйдя на сцену, побагровел и отчаянно закричал в зал, как бы прикрикнул на публику:
– Э-э-э-то руссска-я сторонка, э-э-э-то ро-ди-на ма-а-а-а-я-я!
– Чичильницкий! Чичильницкий!
А может, сейчас звали Чичильницкого не из этой семьи. В Бердичеве Чичильницких – как в селе Чубинцы Чубинцов. Но там хоть понятно, а эти откуда? Чичиков, что ли, в своем дальнейшем, не написанном Гоголем путешествии по России, в своем путешествии из третьей части «Мертвых душ» заехал в Бердичев и оставил здесь потомство от какой-нибудь красавицы-шинкарки – потомство, со временем преобразившееся в Чичильницких. Может, и сам Чичиков покоится здесь, на бердичевском православном кладбище, которое я хочу порекомендовать Чубинцу, когда тот проснется. Может покоится Чичиков под мраморным розовым крестом, утешенный и обласканный мраморным розовым ангелом в изголовье могильной плиты? Или спит под чудесным памятником черного с синим отливом камня лабродорита, на котором золотом вырезано его имя, отчество, фамилия, дата рождения и дата смерти, почти совпадающие с рождением и смертью самого Николая Васильевича Гоголя – жаль, так и не посетившего Бердичев, а отправившегося в свое тяжелое, печальное путешествие в Иерусалим.
Бердичевское православное кладбище снежной зимой красиво своим чистым, белым саваном, покойно лежащим на могилах и склепах. Летом же оно – сад, полный ароматов и птичьего пения. Но когда уходишь в дальний конец, к свежим могилам без крестов, со звездами или какими-то гранитными параллелепипедами, то становится понятно изменение в современном литературном стиле и литературном мироощущении. Раньше в смерти преобладали индивидуальность, эпизодичность и аполитичность. Ныне даже индивидуальные могилы выглядят массовыми, и даже на привилегированных, богатых могилах печать коллективизма. Такова, например, могила прелестной семнадцатилетней девочки, дочери директора бердичевского кожзавода, Люси Крипак, убитой безнадежно влюбленным в нее клубным аккордеонистом. Даже эта утопающая в живых цветах могила вырублена топорно, ясно, без индивидуального чудачества и неземной экзотики.
Да, и такие страсти иногда потрясают Бердичев. Налетят, разожгут, завертят бульварные разговоры и улетают дальше, в какой-нибудь Козелец или Соликамск, чтобы там совершить подобное. А что же остается? Остается бессмертное бердичевское лицо, заработанное необычной судьбой этого города. Вот остановился поезд у перрона и замелькали бердичевские лица. Три часа ночи – мелькают. Не спится, надо куда-то ехать. Днем, конечно, побольше на Москву – Одессу в оба конца. И посадка похуже. К этому единственному престижному поезду, пересекающему Бердичев, собирается множество народу с чемоданами и узлами. Едут и в Москву, едут и в Одессу. За час до прибытия уже весь перрон полон. А поезд по расписанию стоит три минуты, так же как в Иванковцах, где иногда один сойдет, а двое сядут. Еще Москва – Одесса не остановился, а уже бегут с чемоданами, толкая друг друга, с выпученными глазами, задыхаясь. Где какой вагон? Спереди? Сзади? Откуда нумерация? Пассажиры Москвы – Одессы часто заранее своими проводниками предупреждаются – поразвлечься, посмотреть бердичевскую посадку. Высовываются из окон, смеются, слушая крики бердичевских женщин и плач бердичевских детей, которые согласно купленному билету хотят занять свое законное место в вагоне. Что-то погромное есть в этой бердичевской посадке. Один случайно сохранившийся до наших времен еврей-богунец, то есть бывший боец-кавалерист Богунского полка из дивизии знаменитого красного командира Николая Щорса, написал в газету, что современные бердичевские посадки напоминают ему эпизод Гражданской войны, здесь же, на станции Бердичев, случившийся в девятнадцатом году. Применив военную хитрость, петлюровский бронепоезд под красным флагом ворвался на станцию и открыл пулеметный и артиллерийский огонь по красным бойцам и местным жителям, вызвав всеобщую панику. Но Николай Щорс лично возглавил контратаку на бронепоезд. А кто этих контратакует, петлюровцев из кабинетов под красным знаменем? Контратаку бердичевского пенсионера они без труда отбили. Современный советский погромщик похитрей петлюровского бронепоезда. Например, управление Юго-Западной железной дороги сумело антисемитизировать даже железнодорожное расписание. Знает, что происходит на бердичевской станции (докладывают ему), но тоже, видать, смеется в своих кабинетах. И так длится годами. Бердичевская посадка остается неизменной. Уже поезд давно пошел, а в проходах вагонов стоят, тяжело дышат истерзанные, униженные люди, никак не рассядутся. А рассядутся – все равно отличаются от остальных пассажиров, и говорят с ними остальные, поблескивая глазами, подхихикивая, как бы постоянно напоминая: «Эти сели в Бердичеве». Надо сказать, что начальники поездов, кондуктора, видя погромную ситуацию при посадке, слыша плач и крик, часто самовольно задерживают поезд сверх скупо отпущенных трех минут, как ранее поступали иные полицмейстеры или городовые, получавшие от начальства на случай погромов приказы двусмысленные. Однако о подобной задержке поезда, о подобном заступничестве люди ведь не извещаются заранее – все равно давятся, карабкаются, цепляются за вагонные поручни.
Однако ночью, не в Москву, не в Одессу – в Здолбунов Ровенской области едет из Бердичева публика деловая, крепкая, без детей и количеством поменьше. Она и за минуту, если надо, в вагон влезет. Поэтому поезд Киев – Здолбунов стоит в Бердичеве пятнадцать минут, иногда и дольше. Времени достаточно, и бердичевский пассажир ходит вдоль вагонов спокойно, с усмешечкой. Вот полезли в наш вагон. Сунулись – и назад.
– Марусь, а що такоэ-э-э?
– Здесь темно, пульку не распишешь и какой-то жлоб храпит.
Это о Чубинце так. Хорошо, что не слышал. Полез бы на них со своей палкой, и пришлось бы мне этим бердичевским евреям тридцатку в пульку проигрывать. Меньше не взяли бы, чтоб замять скандал. Если только власть не вмешивается, не становится на сторону противника, бердичевский еврей умеет постоять за себя. А на сторону Олеся Чубинца власть не станет – не тот случай.
Надо сказать, что втайне бердичевлянин любит свой обиженный, затравленный город, выискивает, кто из известных людей в нем родился и жил и какие известные события с ним связаны. Выискивает каждую мелочь. Думаю, если бы бердичевляне знали, что высшая точка юго-западной Авратынской возвышенности находится не в районе Киева, а в районе Бердичева, то, безусловно, этим бы гордились. Однако они этого не знают: возвышенность не гора, она повышается постепенно и охватывает многие сотни километров от Днепра до Припяти. В районе Бердичева находится лишь небольшой холм, именуемый почему-то Лысая Гора, где традиционно, еще с царских времен, расположены военные казармы.
