– Эй, парни, я вернулся, – произнес Коэн.
– А ты уходил, что ли?
– Чиво? Чивоонгрит?
– ВЕРНУЛСЯ, говорит.
– Обулся? Во что?
Гордо улыбаясь, Коэн посмотрел на Ринсвинда.
– Вот, привел с собой, – сообщил он. – Как я уже говорил, в наше время трудно работать в одиночку.
– Э-э… – протянул Ринсвинд, понаблюдав некоторое время за пасторальной сценой. – А есть среди них кто-нибудь, кому меньше восьмидесяти?
– Конечно. Эй, Малыш Вилли, покажись-ка, – позвал Коэн.
Из небольшой кучки стариков поднялся скрюченный человечек с явными признаками обезвоживания и лишь слегка менее морщинистый, чем остальные. Особенно бросались в глаза его ноги. Он носил ботинки с чрезвычайно толстыми подошвами.
– Это чтоб ноги доставали до земли, – объяснил он.
– А в обычных ботинках они… э-э… не достают?
– Не-а. Ортопедическая проблема. Это как… Знаешь, есть много людей, у которых одна нога короче другой? Так вот, у меня такая, понимаешь забавная штука…
– Не говори! – воскликнул Ринсвинд. – Иногда на меня находят поразительные озарения… А у тебя обе ноги короче?
– Ну надо ж, насквозь видит. Даром что волшебник, – восхитился Малыш Вилли.
Следующего старца Ринсвинд наградил сияющей улыбкой сумасшедшего. Почти с полной уверенностью можно было утверждать, что улыбается он человеческому существу. Ведь сморщенные обезьянки обычно не передвигаются в креслах с колесиками и не носят шлемов с рожками. Существо скорчило Ринсвинду гримасу.
– А это…
– Чиво? Чиво?
– Хэмиш Стукнутый, – представил Коэн.
– Чиво? Этактоита?
– Готов поклясться, это кресло повергает врагов в ужас, – произнес Ринсвинд. – Особенно его спицы.
– Мы чуть кишки себе не надорвали, перетаскивая его через Великую Стену, – признал Коэн. – Но видел бы ты, с какой скоростью оно катается!
– Чиво?
– А это Маздам Дикий.
– И тебя в то же место, волшебник.
Поглядев на экспонат номер три, Ринсвинд просиял.
– Шикарные костыли… Просто дух захватывает! А эти надписи на них, «ЛЮБОВЬ» и «НЕНАВИСТЬ», – очень романтично.
Коэн улыбнулся горделивой улыбкой собственника.
– Маздам считался одной из самых опасных задниц в мире.
– В самом деле? Правда?
– Ты не поверишь, что может натворить простая травяная свечка.
– Обращайся, поимеем, – пообещал Маздам. Ринсвинд сморгнул.
– Слушай, Коэн, а можно один вопрос?
Он оттащил древнего варвара в сторонку.
– Я не хочу, чтобы это выглядело так, будто я пришел мутить воду, – начал он, – но ты разве не замечаешь, все эти люди малость, как бы это сказать, просроченные? Несколько, не хочу слишком сильно это подчеркивать, староватые.
– Чиво? Чивоонгрит?
– Говорит, УШИ У НАС ВАТОЙ ЗАЛОЖЕНЫ!
– Чиво?
– О чем это ты? В них сконцентрировано почти пятьсот лет героического варварского опыта! – удивился Коэн.
– Пятьсот лет бойцового опыта – это, конечно, хорошо, – согласился Ринсвинд. – Очень хорошо. Но было бы неплохо, если бы он распределялся не на двух-трех человек, а чуточку побольше. Ну каких боевых действий можно от них ждать? Что они будут падать на противника?
– Ты не прав. – Коэн указал на человечка бренного вида, который не отрываясь смотрел на большой чурбан из тика. – Взгляни-ка на старика Калеба-Потрошителя. Видишь? Голыми руками прикончил больше четырехсот человек. Сейчас ему восемьдесят пять. Только пыль смахнуть – и цены ему не будет!
– Какого черта он делает?
– Понимаешь ли, они ведь знают, что скоро им предстоит рукопашная. Рукопашная – это большое дело, славное дело, ведь людям здесь запрещено носить оружие, так что у большинства оружия не будет. Поэтому Калеб освежает в памяти некоторые приемы. Видишь тиковый чурбан? Поразительно, что Калеб способен сотворить с такой штукой. Он сначала издает леденящий душу вопль, а потом…
– Коэн, они все глубокие старики.
– Они сливки варварского сообщества! Ринсвинд устало вздохнул.
– Коэн, они уже сыр. Зачем ты их тащил сюда?
– Они помогут мне кое-что украсть.
– Что? Какую-нибудь драгоценность?
– Так, кое-что, – буркнул Коэн. – Из Гункунга.
– В самом деле? А в Гункунге, наверное, большое население?
– Около полумиллиона.
– И уж конечно, полно стражников?
– Я слышал, тысяч около сорока. А если считать все их армии, то на три четверти миллиона потянет.
– Понятно. И значит, ты с полудюжиной этих ископаемых…
– Это Серебряная Орда, – не без гордости произнес Коэн.
– Кто-кто?
– Так их зовут. В нашем деле имя не последняя штука. Серебряная Орда.
Ринсвинд оглянулся. Некоторые сереброордынцы пригрелись на солнышке и задремали.
– Серебряная Орда… – протянул он. – Отлично. То есть по цвету их волос. То есть у кого есть волосы. Значит, с этими… с этой Серебряной Ордой ты намерен ворваться в город, поубивать стражников и обчистить сокровищницу?
– Ага, вроде того, – кивнул Коэн. – Само собой, всю стражу убивать не понадобится…
– В самом деле?
– Жалко времени.
– Ну да, разумеется, надо оставить занятие на завтра.
– Я к тому, что они там будут заняты, революцией и всем прочим.
– Так у них там еще и революция? О боги.
– Говорят, кое-кто видел знамения, – сказал Коэн. – А еще говорят…
– Знамения, революция… А живут-то они когда? – удивился Ринсвинд.
– Мой тебе совет – оставайся с нами, – сказал Чингиз Коэн. – Рядом с нами тебе ничто не угрожает.
– О, вот в этом-то я как раз и не уверен, – оскалился в жуткой ухмылке Ринсвинд. – Совсем не уверен.
«Когда я один, добавил он про себя, со мной случаются только обычные ужасы».
Коэн пожал плечами и оглядел полянку. Его взгляд упал на фигуру худого, сухонького человечка. Тот сидел немного в стороне от остальных и читал какую-то книжку. Лицо Коэна просветлело.
– Ты только посмотри на него, – благодушно-покровительственно, словно говоря о собаке, научившейся новым фокусам, сказал он. – Вечно сидит, уткнувшись в книжку. – Он повысил голос. – Эй, Проф! Иди-ка сюда, объясни волшебнику, как добраться до Гункунга.
Он вновь повернулся к Ринсвинду.
