Ринсвинд и Двацветок лежали каждый в своей камере и вспоминали о старых добрых временах. По крайней мере, о старых добрых временах вспоминал Двацветок. Ринсвинд трудился над трещиной в камне – яростно расковыривал ее соломинкой, поскольку только этот инструмент имелся в его распоряжении. В таком темпе какие-то результаты проявятся лет этак через тысячу-другую. Но главное ведь – попытаться.
– А здесь вообще кормят? – прервал он поток воспоминаний.
– О, иногда! Но такой прекрасной еды, как в Анк-Морпорке, не подают.
– Неужели? – пробормотал Ринсвинд, продолжая скрести трещинку.
Крошечный кусочек цемента вот-вот должен был поддаться.
– Я на всю жизнь запомнил вкус сосисок господина Достабля.
– Такое не забывается.
– Поистине выдающееся переживание.
– Многие считают точно так же.
Соломинка сломалась.
– Проклятье! Пропади все пропадом! – Ринсвинд привалился к стене. – И чего поднимать такой шум из-за этой Красной Армии? – спросил он. – Кучка малолетних детишек. Недоразумение, а не армия!
– Тут все очень запутанно, – откликнулся Двацветок. – М-м-м… Ты знаком с теориями, гласно которым вся наша история движется по кругу?
– Ну, я видел в одной из записных книжек Леонарда Щеботанского рисунки… – сказал Ринсвинд, выбирая соломинку покрепче и вновь принимаясь за дело.
– Нет, я не про то… Это как… колесо, вращающееся колесо. То есть все повторяется.
– А, ты об этом… Проклятье!
– Многие верят в эту теорию. Считают, что каждые три тысячи лет история начинается заново.
– Может, оно и так. – Ринсвинд как раз искал другую соломинку, поэтому не слишком внимательно прислушивался к словам Двацветка. Но потом до него вдруг дошел смысл. – Каждые три тысячи лет? Маловато, тебе не кажется? Вообще все начинается заново? Звезды, океаны, эволюция разумных форм жизни из выпускников художественных колледжей? Ты серьезно?
– Нет, нет! Это так… мелочи. Настоящая история началась тогда, когда Одно Солнечное Зеркало основал империю. Он был первым императором. И с ним был его слуга, Великий Волшебник. Вообще, это всего лишь легенда. Только крестьяне верят в такие сказки. Они смотрят на что-нибудь вроде Великой Стены и говорят: какая удивительная вещь; наверное, ее создали с помощью волшебства… Что же касается Красной Армии… вероятнее всего, это был просто хорошо организованный отряд обученных воинов. Первая Настоящая армия. До нее были только неорганизованные толпы. И магия тут ни при чем. Не мог же Великий Волшебник и в самом деле сотворить… В общем, крестьяне верят всяким глупостям…
– Каким, к примеру?
– Ну, например, поговаривают, будто бы Великий Волшебник оживил саму землю. А когда все армии континента выступили против императора Одно Солнечное Зеркало, Великий Волшебник… взлетел в небо на воздушном змее.
– Как раз это, по-моему, очень правдоподобно. Когда начинается заваруха, возьми себе выходной, таков мой девиз.
– Нет, ты не понял. Это был особый змей. С его помощью Великий Волшебник поймал молнию, после чего рассадил ее по бутылкам, а потом взял грязь… запек ее молнией и превратил в армию.
– Таких заклинаний я не знаю. Даже не слышал никогда ни о чем подобном.
– И о реинкарнации у них тоже забавные представления…
С этим Ринсвинд спорить не стал. Наверное, пасет крестьянин вола, пасет долгие часы, не удивительно, что у него в голове возникают всякие странные мечтания типа: «Вот когда я умру, хорошо бы заново родиться в виде… человека, который пасет вола, только при этом смотрит в другую сторону». Он изложил свои взгляды Двацветку.
– Э-э… нет, – покачал головой тот. – Согласно их представлениям, человек не рождается заново. Э-э… Трудно подобрать слова… Подзабыл язык… Это что-то вроде предынкарнации. Наподобие реинкарнации, только наоборот. Они считают, что ты рождаешься до того, как умрешь.
– О, в самом деле? – Ринсвинд продолжал скрести камни. – Поразительно! Рождение, предшествующее Смерти? Жизнь перед Смертью? Всем расскажу – вот люди повеселятся.
– Тут все немножко не так… Э-э. Все завязано на предках. Надо чтить предков, потому что в один прекрасный день можно оказаться одним из них и… Ты слушаешь?
Кусочек цемента наконец отвалился. «Для десятиминутной работы – неплохой результат, – подумал Ринсвинд. – К следующему ледниковому периоду нас и след простынет…»
Вдруг до него дошло, что все это время он расколупывал стену, отделяющую его камеру от камеры Двацветка. Ухлопать несколько тысяч лет на то, чтобы вломиться в соседнюю камеру, – вот истинный пример неэффективного использования времени.
Ринсвинд принялся за другую стену. Он скреб… скреб…
Раздался жуткий вопль.
Скребскребскребскреб…
– Наверное, император проснулся, – прокомментировал из дыры в стене голос Двацветка.
– Что-то вроде утренней пытки? – Ринсвинд замолотил отвалившимся кусочком по огромным каменным блокам.
– Он не виноват. Он просто не понимает.
– В самом деле?
– Это как с маленькими детьми. Ты когда-нибудь замечал, с каким интересом дети отрывают крылышки мухам?
– Лично я никогда никому ничего не отрывал, – ответил Ринсвинд. – Мухам вообще доверять нельзя. На вид маленькая, но может оказаться такой стервой.
– Нет, я детей вообще имею в виду.
– Да? И что?
– Ну а он – император. И никто не удосужился объяснить ему, что поступать таким образом плохо. Тут дело лишь в масштабе. Пять семейств боролись друг с другом за корону. Чтобы стать императором, он убил собственного племянника. Никто так и не объяснил ему, что нельзя убивать людей ради собственного развлечения. По крайней мере, все, кто пытался это сделать, не дожили до конца первого предложения. И все эти Хоны, Фаны, Таны, Суны и Максвини на протяжении тысячелетий резали друг друга почем зря. Это называется преемственностью поколений.
– Максвини?
– Семейство с очень древними корнями.
Ринсвинд мрачно кивнул. Наверное, это чем-то похоже на разведение лошадей. Создаешь систему, при которой выживают только вероломные убийцы, и в конце концов получаешь чистокровных вероломных убийц. Так дальше и живешь. Сто раз подумаешь, прежде чем наклониться над колыбелькой, где лежит твой любимый сынок…
Послышался еще один вопль.
Ринсвинд принялся неистово пинать стену ногами.
В замке повернулся ключ.
– О! – только и сказал Двацветок.
Но дверь не отворилась.
Выдержав паузу, Ринсвинд подошел к двери и осторожно толкнул ее.
Дверь распахнулась, но не слишком широко: лежащее ничком тело стражника представляет собой необычный, но весьма эффективный блокиратор.
