– А уходя, чиркнем спичкой, – добавил Винсент. – Эти бумажные стены и лакированное дерево запылают только так!
– Нет, нет, нет! – воскликнул Профессор Спасли. – Одни только вазы в этой комнате бесценны.
– Н-да, великоваты, не унести. Слишком много лошадей потребуется.
– Но… а как же цивилизация?
– Хорошего понемножку. Как-нибудь мы вернемся. Правда, Коэн?
Коэн, сгорбившись на своем троне, смотрел в дальнюю стену.
– Правда что? – опомнился он.
– Я говорю, берем что утащим и отправляемся восвояси, домой, верно?
– Домой… угу…
– У нас ведь такой был План?
Коэн избегал смотреть в глаза Профессору Спасли.
– М-да… План… – пробормотал он.
– И надо признать, дельце-то выгорело, – похвалил Маздам. – Отличный был План. Чтобы ты въехал вместо босса. Здорово. Клевая затея. Никаких хлопот. Никакой возни с замками и прочим. А теперь идем домой. Со всеми сокровищами, которые сможем унести.
– Зачем? – вдруг спросил Коэн.
– Зачем что? Это же сокровища.
Коэн, казалось, принял некое решение.
– Слушай, Маздам, как ты потратил свою последнюю добычу? Ты говорил, что из того замка с призраками вынес три мешка золота и драгоценностей.
Маздам выглядел несколько озадаченным, как будто его только что спросили, как пахнет фиолетовый цвет.
– Как потратил? Не знаю… Ну, ты ж в курсе, как оно бывает. Какая разница, на что тратить?…
– Добро ж награбленное. А ты… ты на что свою последнюю добычу потратил?
Коэн вздохнул.
Маздам воззрился на него, разинув рот.
– Надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы по-настоящему остаться здесь? – Он бросил гневный взгляд на Профессора Спасли. – Какую вы тут кашу втихаря заварили?
Коэн постучал пальцами по подлокотнику трона.
– Вот ты говоришь «домой», – сказал он. – А куда домой?
– Ну… какая разница…
– Да и Хэмиш вон…
– Чиво? Чиво?
– Я к тому… ему ведь сто пять, верно? Может, пора уже остепениться, осесть где-нибудь?
– Чиво?
– Осесть? – повторил Маздам. – Ты однажды это попробовал. Украл ферму и сказал, что будешь разводить свиней! А потом бросил… Сколько ты там свиней разводил? Часа три?
– Чивоонгрит? Чивоонгрит?
– Говорит, ТЕБЕ ПОРА УЖЕ ОСЕСТЬ ГДЕ-НИБУДЬ, Хэмиш.
– Я вас всех сейчас так осяду!
В дворцовых кухнях стоял шум-гам. Тут собралось пол императорского двора – причем большинство людей забрели сюда впервые. Народу было, как на уличном рынке, и слугам, чтобы делать свое дело, приходилось пробиваться сквозь толпу.
Тот факт, что один из этих слуг, по-видимому, не совсем точно знал, в чем именно заключаются его обязанности, прошел во всеобщей суматохе незамеченным.
– А как от него пахло! – вздернула брови госпожа Два Ручейка. – Ну и вонь.
– Как в жаркий день от свинарника! – согласилась госпожа Персиковое Деревце.
– К счастью, лично я не имею привычки гулять в жаркий день вокруг свинарника, поэтому ничего не могу сказать, – высокомерно ответила госпожа Два Ручейка.
Госпожа Нефритовая Ночь, которая была намного моложе первых двух жен и находила запах Коэна – запах немытого льва – довольно притягательным, сочла за лучшее промолчать.
Шеф-повар поморщился:
– И все? Просто мясо? Большие куски? Жрал бы уж тогда всю корову целиком!
– Подожди, ты еще не слышал о любимой еде этих дьяволов. Сосиска называется, – ответил лорд-камергер.
– Большие куски. – Повар, казалось, вот-вот зарыдает. – Разве, чтобы приготовить обычные куски мяса, нужно мастерство? Даже без соуса. Да я скорее умру, чем буду просто жарить куски мяса!
– Гм, – откликнулся новый лорд-камергер. – На твоем месте, прежде чем говорить такие вещи, я бы очень и очень подумал. Новый император, да принимает он ванну ближайшие десять тысяч лет, склонен истолковывать подобные фразы слишком прямолинейно…
Бульканье голосов прервалось. Причиной неожиданной тишины стал тоненький, резкий звук. Его издала пробка, вылетевшая из бутылки.
Лорд Хон, как истинный великий визирь, обладал способностью появляться будто из ниоткуда. Его взгляд прошелся по кухням, как метла. Это был единственный вид работы по дому, которую он когда-либо выполнял. Лорд Хон выступил вперед и продемонстрировал всем маленький черный пузырек.
– Подавайте мясо, – приказал он. – А соус сам о себе позаботится.
Собравшиеся наблюдали за происходящим с интересом, смешанным с ужасом. Применение ядов было неотъемлемой частью жизни гункунгского двора, однако отраву в блюда, как правило, подмешивали украдкой – это считалось хорошим тоном.
– Кто-нибудь желает высказаться? – осведомился лорд Хон.
Его взгляд был подобен серпу. Ощутив этот взгляд, человек потом долго себя ощупывал, все ли на месте.
– Очень хорошо, – сказал лорд Хон. – Я скорее умру, чем увижу… варвара, восседающего на Императорском троне. Пусть ест свое… мясо. Подайте блюдо сюда.
В подполе зашебуршались, послышалась ругань, потом кто-то кого-то огрел палкой. Наконец, из толпы показался крестьянин, катящий на тележке огромное прикрытое крышкой блюдо.
– Не смею лицезреть ваш… сад в благоприятном положении… черт… сиятельный облик, о господин.
Лорд Хон поддернул носком распростершуюся фигуру.
– Приятно видеть, что искусство уважения еще не совсем умерло, – заметил он. – Сними крышку.
Человек встал и, не переставая приседать и кланяться, поднял крышку.
Лорд Хон перевернул пузырек и держал его так, пока не вытекла, зловеще зашипев, последняя капля. Зрители наблюдали в почтительном молчании.
– А теперь подай варварам завтрак.
– Разумеется, ваша небесная… чернильная кисть… ивовый забор… праведность.
– Откуда ты, крестьянин?
– Из Бес Пеларгика, о господин.
– А. Я так и подумал.
Большие бамбуковые двери скользнули по желобам. Вошел свежеиспеченный лорд-камергер, следом за которым спешил целый караван слуг с тележками.
– Завтрак, о господин на тысячу лет, – провозгласил он. – Большие куски свинины, большие куски козлятины, большие куски вола и жареный рис семь раз.
Один из слуг снял крышку с блюда.
– Но прислушайтесь к моему совету и не дотрагивайтесь до этой свинины, – произнес он. – Она отравлена.
Камергер рывком обернулся.
