Книга Монологи вагины, страница 13. Автор книги Ив Энцлер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Монологи вагины»

Cтраница 13

Я повелевала этими женщинами, была их госпожой, я надевала вызывающие наряды: кружево, шелк, кожу, — и использовала разные приспособления: кнуты, наручники, веревки, фаллоимитаторы. В налоговом праве ничего подобного не было: ни кнутов, ни возбуждения, кроме того я ненавидела эти строгие синие костюмы. Хотя сейчас я иногда надеваю их на своей новой работе, они отлично подходят для перевоплощений. Особая атмосфера — это важно. В корпоративном праве не было плеток и нарядов. Не было живительных соков. Не было темной, таинственной любовной игры. Не было набухших сосков. Не было сладких губ, и, что самое главное, не было стонов. По крайней мере, тех самых стонов. Они — ключ ко всему, сейчас я это прекрасно понимаю: именно стоны соблазнили меня, это из-за них доставлять женщинам радость стало моим главным увлечением. В детстве я всегда смеялась, когда в кино показывали женщин, издающих во время секса странные стоны. У меня чуть ли не истерика случалась. Я не могла поверить, что эти громкие, неистовые, неконтролируемые звуки исходят из женщин.

Мне самой безумно захотелось научиться стонать. Я тренировалась перед зеркалом, записывала на магнитофон свои стоны, разные по звучанию, тональности, иногда по-оперному драматические, иногда сдержанные, почти подавленные. Но, когда я слушала запись, они всегда звучали фальшиво. Они и были фальшивыми: ведь они были рождены не сексуальными переживаниями, а моим желанием быть сексуальной.

Однажды, когда мне было десять лет, я очень сильно захотела писать. Мы ехали на машине. Я терпела почти час. Когда я наконец оказалась в туалете на грязной маленькой заправке, то испытала такое наслаждение, что аж застонала. Я стонала, пока писала. Я не могла поверить, что это я, что это мой стон звучит на техасской заправке. И тогда я поняла, что стоны связаны с невозможностью получить что-то прямо сейчас, с отсрочкой желаемого. Я осознала, что стон восхитительнее всего, когда спонтанен. Он вырывается из тайного, скрытого внутри уголка, говорящего на своем языке. Сами стоны и есть этот язык.

Я стонала до бесконечности. Многих мужчин это беспокоило. Даже пугало, если честно. Я вела себя слишком громко, и они не могли сконцентрироваться на процессе. Они теряли прицел. Нам не удавалось заниматься любовью в обычных домах — слишком тонкие стены. В доме, где я жила, за мной закрепилась определенная репутация, люди поглядывали на меня в лифте с презрением. Мужчины считали, что я нимфоманка, некоторые называли меня сумасшедшей.

Мне начало казаться, что стонать плохо. Я сделалась тихой и воспитанной. Я научилась подавлять свои стоны, сдерживать их, как чихание. У меня появились головные боли и прочие симптомы стресса. Я почти потеряла надежду, но вдруг открыла для себя отношения с женщинами. Я обнаружила, что большинству женщин нравятся мои стоны. И, что важнее, я поняла, как сильно меня возбуждают стоны других женщин, стоны, вызванные моими манипуляциями. Это стало моей страстью. Моим открытием, ключом ко рту вагины, отпирающим ее голос, ее яростную песню.

Я занималась любовью с молчаливыми женщинами и находила в них этот тайный уголок, этот ключик, и они сами поражались тому, как громко и чувственно могут стонать. Я занималась любовью с другими любительницами стонов, и они открывали в себе более насыщенные, проникновенные интонации. Я стала одержима стонами. Мне нравилось заставлять женщин стонать, руководить ими, как дирижер.

Поиск ритма, источника, обители стона похож на хирургию, на точную науку. Во всяком случае, у меня такое ощущение.

Иногда я находила его сквозь ее джинсы. Иногда я подкрадывалась к нему незаметно, по пути бесшумно обезвреживая возможные сигналы тревоги, проникала туда, где он кроется. Иногда я применяла силу, но не жестокость и подавление, а скорей господство, царственность, говорящую: «Я хочу отвести тебя кое-куда, не волнуйся, ложись и наслаждайся путешествием». Иногда все получалось очень просто. Я обнаруживала ее стон, еще не успев ничего сделать, когда она ела из моих рук салат или цыпленка, приправленного бальзамическим уксусом, прямо на моей кухне, и все было просто и естественно. Иногда я использовала разные секс-игрушки, я их обожаю. Иногда я заставляла женщину саму поймать свой стон и наблюдала за ней. Я терпеливо ждала, пока она раскроется. Меня не обманешь слабыми, первыми явными стонами. Нет, я вела ее дальше, к ее главному стону.

Есть стон клитора, мягкий, скрытый внутри, стон вагины, насыщенный, гортанный, есть и дуэт вагины и клитора. Есть пред-стон, еле различимый звук, почти что стон, в котором звук циркулирует по кругу; абсолютный стон, звучащий насыщенно и четко; беззвучный аристократический стон; изящный стон, похожий на искусственный, артистический смех; стон Грейс Слик — стон рок-звезды; почти религиозный стон, звучащий как намаз; йодль-стон с вершины горы; стон младенца, похожий на агуканье; лающий собачий стон; стон с южным акцентом; свободный бисексуальный стон воина, глубокий, агрессивный и жесткий; есть стон — пулеметная очередь; дзен-стон; мучительный, вьющийся, страстный стон или стон дивы, спетый высоким оперным голосом; страстный стон, от которого сводит пальцы, и, наконец, стон удивления после троекратного оргазма.

Закончив этот отрывок, я дала прочитать его женщине, со слов которой, собственно, его и писала. Но она сказала, что в нем нет ничего общего с ее жизнью. Он ей понравился, но он был не про нее. Ей показалось, что я избегаю говорить о вагинах, что они для меня не часть женского тела, а будто неодушевленная вещь. Даже мое описание стонов преподносило вагину как отдельный предмет, обособленный от женщины, делало их независимыми от вагины. Лесбиянки совершенно по-другому воспринимают вагину. Однако я не смогла уловить, в чем именно разница. Поэтому я снова прислушалась к ее словам.

«Поскольку я лесбиянка, — сказала она, — я должна начать с самого для лесбиянок главного, не завязанного на вопросе полов. Я люблю женщин не потому, что мне не нравятся мужчины. Мужчины вообще не берутся здесь в расчет. Речь идет о проникновении в вагину. Нельзя говорить о лесбийском сексе, не упоминая об этом.

Например, — говорит она, — я занимаюсь сексом с женщиной. Она внутри меня. Я внутри себя. Мы вместе меня трахаем. Во мне четыре пальца, два ее и два моих».

Я изначально не собиралась рассуждать о сексе. Но, с другой стороны, как я могу говорить о вагинах, не рассматривая их в действии? Я беспокоюсь, что пьеса окажется провокационной, что в ней будет эксплуатироваться тема секса. Разве я говорю о вагинах, чтобы возбуждать людей? И разве это плохо? «Мы лесбиянки, — говорила она, — и мы знаем о вагинах все. Мы трогаем их. Лижем их. Играем с ними. Дразним их. Ощущаем запах клитора. Мы ощущаем себя». Я почувствовала, что она смутила меня. Тому было несколько причин — возбуждение, страх, ее любовь к вагинам и то, как ей с ними уютно, а также моя отстраненность и боязнь произнести все это вслух перед вами, перед моей публикой. «Я люблю играть с половыми губами, — рассказывала она, — играть пальцами рук и ног, языком. Я люблю медленно входить между ними, просовывать внутрь три пальца. Но есть и другие полости, другие входы. Есть рот. У меня есть вторая рука, мои пальцы у нее во рту и в ее вагине, все пальцы заняты, она сосет мои пальцы, ее рот сосет мои пальцы, ее вагина сосет мои пальцы. Они сосут вместе, они влажные».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация