Скорикова (подходит)
Так. Кто ещё не дал? Сулимова, Баранова.
Лора отдаёт десять рублей, Скорикова ставит галочку в тетради.
Лора
Пойдём жить к нам! У нас пока ещё бабушка с тёткой не живут, они живут там у одних… У мамы комната, у меня комната. Но ненадолго.
Галя
Спасибо, добрая душонка. Я не такая хорошая, чтобы меня жалеть. Я много чего в жизни пережила. Как ты думаешь, сколько мне лет?
Лора
Ну… двадцать?
Галя
Двадцать два, вот! Ахнула? У меня совсем другая жизнь, девочка, чем ты думаешь. Я не такая как все. Я родилась за стакан пшена. На разъезде Шубаркудук.
Лора оглядывается, не слышит ли кто.
И я не могу теперь вернуться к матери и опять спать с ней на одной кровати! На разъезде Шубаркудук!
Лора
А мы, знаешь, сколько лет с мамой на одном матрасе спали? Пока мне не исполнилось семнадцать лет! На полу. До пятьдесят шестого года!
Галя
Мы спали на одной кровати — я, мама и братишка. Потом братишка заболел костным туберкулезом, мама купила у соседки железную кроватку. Он так радовался кроватке!
Лора
А теперь мы получили комнату, и здрасьте, мама хочет выйти замуж за одного старика. Ему пятьдесят три года!
Галя
Ничего! Мама пустила к себе на койку жильца, вольнопоселенца дядю Костю, за сто рублей. Я у стеночки, мама в середине, дядя Костя с краю. Потом этот дядя Костя начал приставать к матери. Я перешла спать на пол. Голова под братишкиной кроватью, ноги под ихней. На полу хорошо… Чурки всегда спят на полу. Потом он начал приставать ко мне. Так мне надоел!.. Надоедает, надоедает, клянчит… Всё просил. Сам хилый был, только из лагеря. Ты, говорит, удивительно красивая, хотя тебе всего двенадцать. Я тебе ведь сказала, я не такая как все…
Лора (оглянувшись)
А у нас в анатомичке Юровская стоит, на меня смотрит и говорит: быть девицей — позор! И они все курят. И она ещё химию сделала, с одной стороны волосы как пух висят, я говорю: «Юровская, как твоя причёска называется?» А она говорит: «Лучше так, чем такой лахудрой как ты ходить». Они смеются и обзывают меня «мичуринская коза». Знаешь, такой анекдотик, дед с бабкой померли, дед идёт в рай, а бабку не пускают. Он говорит: раздевайся, совсем,…
Оглядывается.
…и становись на четвереньки.
Оглядывается.
Вот он подходит в рай, а его спрашивают: а это кто с вами? Кого вы ведёте на верёвке?
Галя
А. Знаю.
Лора
Да. Это, говорит, мичуринская коза.
Галя
Не обращай. А вот я вообще… материна мать и отец были кулаки, их выслали, только никому не говори, я пошутила, они все по дороге умерли, мама осталась одна, оказалась она и Шубаркудуке. И я родилась в тридцать четвёртом году, а маме было пятнадцать лет. А меня нечем было кормить, вот и Лёша родился за стакан пшена. На меня, наверно, не один стакан пшена пошёл. Но я белая, а Лёша уже смуглый.
Лора (оглянувшись)
Кошмарики.
Галя
Ну ладно, я пошла.
Лора
Ты у меня пока поживёшь? У меня есть хлеб, колбаса.
Галя
Нет, я уже сегодня ела, и потом меня должен ждать один бандит…
Лора
Клёвый?
Горда произнесённым словом.
Галя (так же гордо)
Я сама чувиха клёвая.
Картина шестая
В доме у Лики. За столом Лика, Михал Михалыч, который задрёмывает, Hета и Люба.
Лика
Вашу дачу на Сорок втором километре занял доктор Ерёмченко.
Нета
А наша библиотека тоже…
Машет рукой.
…сгорела.
Люба
Нам ничего не надо. Когда ничего нет — и не о чем жалеть, и нечего отбирать. Мы последние люди, у нас нет ничего.
Лика
Господи, а я вам не посылала… Тут тоже было, первый сын Вадима моего… Ну, от той незаконной жены… Ну, я говорила. Короче говоря, Руслан. Он учился, потом женился студентом, родил девочку, она болела, ей усиленное питание. Руслан погиб. Короче, трое их, шестеро нас после войны сидели у Вадима на шее. Вадим умер в пятьдесят пятом, годовщина уже прошла… Исполнилась. Что ты. Славная жизнь была, он уже не ходил, а дети, внуки Серёженька и Машенька, с ним в кровати сидели, он им читал, Машеньку на горшок, Серёжу на горшок, вытрет, переоденет, они как котята переваливались по нему… У него уже пролежни были, а он всё радовался, какой из него помощник. Птичек им делал из ваты, они у него и засыпали. А он умер, теперь Серёженька в садик, Машенька в садик… Скоро их Эра из сада приведёт.
Нета
Кто был ничем, тот станет всем.
Люба
Ты нас спасла. Когда сосед майор Барков рассёк маме топором голову, её спас доктор. Маму перевязали бинтом, она лежала настоящая красавица, как в короне. Белоснежный бинт. Мы белого на себе ничего не видели много лет. Доктор держал её за руку и не отпускал. Барковы совершенно распоясавшиеся бандиты.
Лика
Это где?
Нета
Это в Уфе. Он кричал, что мы им в примус подливаем воду.
Лика
А ваша Катя хорошая, добрая, несчастная. Она скиталась здесь с девочкой, снимала койки, углы. Она попала в больницу, звонит нам, мы забрали к себе её Лору, на время, так она украла у Олечки в десять лет цветную бумагу. Тоже ведь, знаете. Сорок восьмой год. Правда, небольшой кусок, но от шоколада, со звёздами. А Лора как раз жила у нас и так и не сознались. Олечка плакала страшно, деда её утешал. Тоже ведь бедные дети, все бедные. Всего лишены были.
Люба
Бумажку потом нашли?
