— Если мы с тобой друзья, то мне понадобится каждый воин, что встанет под твоей командой. Я снабжу их всем необходимым оружием, дам им для согрева наваристую похлебку, дрова для костров, корм для лошадей, соль для еды. Твоя клятва на верность была мною принята, Котян. Как твой сюзерен, приказываю тебе выставить войско и встать рядом со мной лицом к врагу. За своих людей не страшись. Это моя земля. Врага я не пущу.
Он сделал паузу, которую Котян некоторое время не нарушал. Наконец плечи его обреченно поникли. Он устал.
— А твои союзники подошлют ли свои армии? Папа? Император Святой Римской империи?
Теперь притих уже Бела. Папа Григорий и император Фридрих погрязли в своих междоусобицах. Он и сам вымаливал у них помощь людьми и оружием уже больше года — с той самой поры, как с Руси стали прибывать беженцы. Правда, император Фридрих прислал тевтонских рыцарей: одну тысячу сто девяносто человек, ровно по году основания их ордена, и число это никогда не превышалось. Все как один — искусные единоборцы, но против дикарской Золотой Орды это все равно что делянка пшеницы перед тучей саранчи: сметут и не заметят. Тем не менее перед людьми, поддержкой которых хочешь заручиться, надо проявлять непоколебимую уверенность.
— Войском мне обещали помочь король Болеслав из Кракова, а также герцог Генрих Силезский и король Богемии Венцеслав. Так что к весне свежее подкрепление у нас обязательно будет. Ну а пока я вполне могу положиться на своих мадьяр: шестьдесят тысяч отборного войска, где каждый так и жаждет расправиться с полчищами этих дикарей. А рыцари, Котян? У нас же есть рыцари! Вот кто встанет несокрушимой стеной! А с твоими конниками я смогу выставить на поле войско числом в сто тысяч! — От таких невероятных цифр на губах Белы заиграла улыбка. — Мы выстоим под любым их натиском, а затем обратим этих варваров в бегство и ответным ударом где-то в начале весны выдворим обратно в дикие степи. И у нас воцарится вечный мир.
Котян тягостно вздохнул:
— Ладно. Даю на эту пляску сорок тысяч, твое величество. Стоять так стоять. — Он пожал плечами. — Бежать все равно некуда, как-никак, зима. Если что, везде настигнут.
Конрад фон Тюринген кашлянул в перчатку. Король через залу милостиво кивнул ему. Великий магистр Тевтонского ордена степенно почесал бороду, попутно раздавив там не то блоху, не то вошь.
— Ваше величество, а также хан Котян. Император Фридрих посылал нас не к вам. Власть его не над землей, но над душами людскими. Мы явились сюда ради наших братьев-христиан на Руси, что недавно обратились в истинную веру и ныне претерпевают гонения от нехристей. Мы встанем перед семьями страждущих и оградим их от напасти. Ибо таков наш долг.
Зала пришла в движение. То одни, то другие благородные вельможи и рыцари выступали перед троном и заявляли о готовности прийти королю на помощь в благом деле. Йозеф, переждав наиболее ретивых, тоже заявил о том, что выставит восемьсот ливонских рыцарей. От него не укрылось, что хан Котян на его слова скептически покривился. Будучи одним из тех самых «новообращенных», упомянутых Конрадом, половец пока представления не имел, что значит сила закованных в сталь воинов, воюющих во имя Христа. Несмотря на малочисленность, каждый из рыцарей в совершенстве владел всяческим оружием и на поле брани был так же истов и крепок, как в своей вере в Бога. Если верить тому, что про этих героев рассказывают, то монгольская орда должна разбиться о них, как волна о скалы. Если б только их было в достатке…
— Вот такие люди и должны следовать за каждым государем, — благосклонно молвил Бела, довольный столь открытой поддержкой. Еще бы: вот так, без унизительного торга, уговоров, посулов и уступок своим вассалам, отчего бы не воевать. — Неприятель скопился в отрогах Карпат. Это не более чем в трехстах милях отсюда. Естественными преградами на пути врага служат Дунай и Шайо. У нас есть месяц, от силы два, чтобы подготовиться к их приходу. До весны монголам сюда не добраться.
— Государь, — снова подал голос Котян. — Их передвижение я наблюдал не раз. Да, все их становище доберется не раньше, чем к этому сроку, но тумены — их главная ударная сила — могут покрыть такое расстояние за восемь дней. Если б они не отводили себе на отдых лето, то были бы здесь уже давным-давно. Они рыщут, словно волки зимой, пока все вокруг спит. Нам надо быть начеку уже сейчас, уж как ты это соизволишь обустроить.
Король Бела нахмурился. Стоя на ступенях тронной лестницы, он нервно вертел пальцами резной перстень — жест, выдающий волнение, которое не укрылось ни от Котяна, ни от вельможных персон. На трон Бела взошел всего шесть лет назад, унаследовав его от своего почившего отца. Так что к грядущей войне, к тому же обещающей быть столь необычной, он был не готов уже в силу своей неопытности.
— Очень хорошо, — кивнул наконец правитель. — Магистр фон Тюринген, вы сегодня же отбываете в Буду и Пешт, заведовать приготовлениями. Чтобы приход врага не застал нас врасплох.
Король простер руку, в которую его сенешаль торжественно вложил обнаженный меч. Перед всем собранием Бела провел оружием по своему предплечью, которое тут же окрасилось в алый цвет. С невозмутимым видом монарх ждал, когда кровь зальет серебро клинка своим багрянцем.
— Доблестные рыцари, вы лицезрите королевскую кровь Венгрии. Поступите подобным же образом и разошлите клинки по городам и деревням, чтобы их там видели. Держите их высоко. Народ откликнется на зов своего дворянства, на призыв короля к оружию. Пусть это будет знаком.
Субэдэй, закутанный в меха, протягивал руки к огню. Жарко потрескивали дрова, а глаза сами собой следили за столбиком седого дыма, уходящим вверх, к ветхим балкам амбарных стропил. Хозяева — какие-нибудь земледельцы — давно уже это место покинули, так что часть крыши просела и обрушилась. Пахло лошадьми и соломой, и было достаточно сухо, во всяком случае в одном из углов. Место для покорения страны не то чтобы самое удачное, но кроме него здесь, среди необозримого простора замерзших полей, больше ничего и нет. Субэдэй с минуту хмуро наблюдал, как капает над открытой дверью сосулька — видимо, до нее доходит тепло костра. И все же это новая земля. О временах года в этих краях орлок ничего не знал; не знал он, и как долго продлится зима.
Семеро его темников молчали, с шумным сопением и чавканьем поедая ломти хлеба и мяса. Кочевал из рук в руки тугой бурдюк с архи, используемый для согрева.
Во главе Хачиунова тумена встал его старший тысячник Илугей. Со временем по указанию хана будет назначен новый темник, но в условиях похода Субэдэй решил: пусть будет этот. Кстати, Илугея он присмотрел неспроста: седовлас, уже под сорок, состоял в свое время в кешиктенах у самого Чингисхана. Хватит уже в начальниках молодых львов, которых собрал вокруг себя Бату. Конечно, хорошо бы сюда Хасара, но он сейчас в пятнадцати тысячах гадзаров отсюда, в Каракоруме. А между тем, чтобы вывести армию к морю, нужны проверенные, зарекомендовавшие себя люди.
— Имейте в виду, — без всякого вступления начал Субэдэй. Он сделал секундную паузу, давая возможность военачальникам перестать жевать и прислушаться. — Чем дальше мы продвигаемся на запад, тем большая опасность исходит с флангов. Это как удар копьем в центр армии. Вытягиваясь, мы с каждым шагом все сильнее рискуем.
