– Госпожа?
– Господин?!
Голос звучал мелодично и грозил вот-вот сорваться на пение.
– Слушай внимательно. Завтра ты поешь партию Лауры в «Мистере Ха». У нас полно работы. Одного вечера тут явно маловато. Большую часть времени мы потратим на арию из первого акта.
Послышался короткий отрывок мелодии, исполняемой на скрипке.
– Сегодня вечером ты выступала… хорошо. Но есть арии, над которыми еще надо поработать. Будь внимательна.
– Это ты прислал розы?!
– Они тебе понравились? Эти розы расцветают только в темноте.
– Но кто ты?! И не твое ли пение я слышала только что, на сцене?!
На мгновение воцарилось молчание.
– Мое. А потом:
– Итак, давай повторим роль Лауры из «Мистера Ха» – он же «Мастер Маски», он же, как его называют простолюдины, «Человек с Тысячью Лиц»…
Когда на следующее утро ведьмы явились к Козлингеру, то обнаружили на лестнице очень большого тролля. Тролль сидел, положив на колени дубинку, и, когда ведьмы попытались пройти мимо, предостерегающе вскинул ладонь размером с лопату.
– Туда никому нельзя, – предупредил он. – У Козлингера собрание.
– И сколько это собрание продлится? – осведомилась матушка.
– Обычно у господина Козлингера как собрание начнется, так до вечера и не кончается.
Матушка с уважением посмотрела на тролля.
– И давно ты в издательском деле? – спросила она.
– С утра, – гордо ответил тролль.
– Господин Козлингер взял тебя на работу?
– Угу. Пришел в наш Каменоломный переулок и выбрал меня. Этот работник, говорит, словно создан для… – Брови тролля искривились, пока он пытался припомнить незнакомые слова. – Для стремглав развевающего издательства мирового масштаба.
– И что именно ты делаешь?
– Сижу.
– Прошу прощения, – отодвинув матушку, нянюшка протолкнулась вперед. – Этот тип почвы я везде узнаю. Ты ведь с Медной горы, что в Ланкре?
– И что?
– Мы тоже из Ланкра.
– Правда?
– Это матушка Ветровоск собственной персоной.
Тролль недоверчиво улыбнулся. Лоб у него опять пошел глубокими расселинами. Охранник перевел взгляд на матушку.
Она кивнула.
– Та самая, которую ваши парни зовут Ааоограха хоа, – уточнила нянюшка. – Та, От Которой Лучше Держаться Подальше.
Тролль уставился на свою дубинку, словно бы всерьез раздумывая, не забить ли себя до смерти.
Матушка похлопала по покрытому лишайником плечу.
– Как тебя зовут, дружок?
– Карборунд, госпожа, – пробормотал он.
Одна нога у него вдруг запрыгала от мелкой дрожи.
– Нисколечко не сомневаюсь, что здесь, в большом городе, ты хорошо устроишься, – сказала матушка.
– Вот-вот, так почему бы тебе не пойти и не начать устраиваться прямо сейчас? – подхватила нянюшка.
Тролль ответил ведьмам благодарным взглядом – и был таков. Он так торопился, что не стал даже тратить время на то, чтобы открыть дверь.
– Они и в самом деле так меня называют? – задумчиво произнесла матушка.
– Э-э. Да. – Нянюшка ущипнула себя за ногу, чтобы не ухмыляться особо широко. – Само собой, это у них признак уважения.
– О.
– Э…
– Ты же знаешь, я всегда старалась ладить с троллями.
– Ну да.
– А гномы? – продолжала расспрашивать матушка, очень смахивая на человека, который вдруг обнаружил фурункул и не может удержаться, чтобы не поковырять его. – Они меня тоже как-то называют?
– Пошли, посмотрим, на месте ли господин Козлингер, – бодро предложила нянюшка.
– Гита!
– Э-э… ну… По-моему, они тебя кличут К'ез'рек д'б'дуз.
– И что это значит?
– Э-э… Эту Гору Лучше Обходить Стороной, – ответила нянюшка.
– О.
Весь путь вверх по лестнице матушка была не характерно молчалива.
Нянюшка не стала утруждать себя стуком к дверь. Повернув ручку, она тоненьким голосом окликнула:
– Эге-ге-ей, господин Козлингер! Это опять мы, как вы и думали. О, будь я на твоем месте, я бы не стала пытаться вот так выходить через окно – ты ведь на третьем этаже, а с таким мешком денег лазить по карнизам очень неудобно.
Бочком перемещаясь вдоль плинтуса, Козлингер шмыгнул обратно за свой огромный стол, очевидно надеясь, что эта ненадежная преграда хоть чуть-чуть защитит его от ведьм.
– А разве на лестнице нет тролля? – спросил он.
– Он решил порвать с издательской карьерой, – объяснила нянюшка. Усевшись, она улыбнулась ему во весь рот. – Ты ведь уже приготовил для нас деньги?
До Козлингера дошло, что он попался. Гримасы на его лице сменяли одна другую, пока он перебирал различные варианты ответа. А затем он улыбнулся – так же широко, как и нянюшка, – и плюхнулся в кресло прямо напротив нее.
– Само собой, период у издательства сейчас нелегкий, – начал Козлингер. – Можно сказать, худшего периода мне и не припомнить, – добавил он, привнеся в голос изрядную толику честной горечи.
И перевел взгляд на лицо матушки. После этого улыбка осталась на месте, но остальная часть лица господина Козлингера съехала набок.
– Понимаете ли, люди вдруг – раз! И перестали покупать книги, – поспешно продолжил он. – А одна стоимость граверных работ – это что-то зверское.
– Все мои знакомые покупают твои «Ещегодники», – возразила матушка. – По-моему, твой «Ещегодник» в Ланкре покупают все. Во всех Овцепиках покупают «Ещегодник», даже гномы. А ведь это ни много ни мало, как полдоллара. А книга Гиты тоже пользуется популярностью.
– Да, само собой, я очень рад, что она пользуется такой популярностью, но ведь еще остаются вопросы продаж, надо платить продавцам в разнос, не говоря уже о вопросах амортизации…
– Если обращаться с «Ещегодником» экономно, он всю зиму может прослужить, – возразила матушка. – При условии, что никто не болеет, а бумага мягкая и тонкая.
– А мой Ясончик покупает аж по два экземпляра, – добавила нянюшка. – Впрочем, оно и понятно, у него ведь семья большая. Дверь туалета иногда даже не закрывается…
– Да, но видите ли, проблема в том… Я ведь не обязан ничего платить. – Последнюю реплику нянюшки Козлингер попытался проигнорировать. К этому моменту его улыбка заняла практически все лицо. – Ты, госпожа, заплатила мне, чтобы я напечатал твою книгу, и эти деньги я честно вернул. По правде говоря, мне даже кажется, что наша бухгалтерия допустила небольшую ошибку в твою пользу, однако я не стану…
