– А. Ну ладно. – Подвергнув высказывание некоторому обдумыванию, нянюшка Ягг не увидела ни единой неточности, способной повлиять на судебный вердикт. – Тогда все честно.
– Знаешь, я от происходящего не очень-то и в восторге…
– Обработать госпоже ноги? – Маникюрщица уставилась на башмаки матушки и начала вспоминать, где у них в кладовке хранится молоток.
– Должна признать, прическа хороша, – заметила нянюшка.
– У госпожи восхитительные волосы! – воскликнула парикмахерша. – В чем ваш секрет?
– Смотри, чтоб в воде, которой моешься, не плавали головастики, – поделилась матушка. – Кто знает, что они там… – Матушка посмотрела поверх раковины на отражение в зеркале, повернулась одним боком, другим. Поджала губы. – Гм-м, – наконец подвела итог она.
На другом конце матушки маникюрше наконец удалось стянуть с ее ног башмаки и чулки. И, к огромному изумлению, вместо мозолистых и артритных страшилищ ее взору открылись идеальные ножки. Маникюрша даже не знала, с чего начать, потому что делать тут было решительно нечего, но маникюр стоит двадцать долларов, и в таких обстоятельствах лучше пошевелить мозгами и найти себе какое-нибудь занятие.
Нянюшка сидела возле груды покупок и записывала на клочке бумажки расходы. Она не обладала матушкиным даром обращаться с цифрами. Непокорные козявки крутились-вертелись под огрызком карандаша как хотели и все время неправильно складывались.
– Эсме? По-моему, мы уже истратили… долларов где-то с тысячу, и это не считая экипажа. И госпоже Ладе мы еще не заплатили за комнату.
– Ты сама сказала: чтобы помочь девушке из Ланкра, не пожалеешь ничего.
«Деньги – это, по-твоему, ничего?» – хотела было возразить нянюшка, но тут же разругала себя в пух и прах за такие мысли. Одно хорошо: район нижнего белья существенно полегчал.
Труженицы женской красоты пришли к соглашению, что сделали все, что было в их силах. Матушка повернулась во вращающемся кресле.
– Ну, как тебе? – осведомилась она. Нянюшка Ягг вытаращила глаза. В жизни ей довелось видеть немало странных вещей, некоторые из них даже дважды. Она видела эльфов, ходячие камни. Она была свидетельницей, как подковывают единорога. Как-то раз ей на голову упал целый дом. Но она никогда не видела матушку Ветровоск нарумяненной.
Вся известная ей брань, служившая для выражения шока и удивления, внезапно испарилась, и нянюшка неожиданно для себя самой прибегла к древнему проклятию, которое так любила ее бабушка.
– Чтоб мне умадрагориться! – воскликнула она.
– У мадам чрезвычайно гладкая кожа, – заметила девушка, накладывавшая косметику.
– Знаю, – кивнула матушка. – С этим, видно, ничего не поделать.
– Чтоб мне умадрагориться! – повторила нянюшка.
– Пудра и тушь, – усмехнулась матушка. – Ха. Еще одна маска. Ну что ж… – Она наградила парикмахершу ужасной улыбкой. – Сколько мы вам должны? – спросила она.
– Э-э… как насчет тридцати долларов? – робко произнесла парикмахерша. – Это нормальная це…
– Выдай этой жен… этому мужчине тридцать долларов и еще двадцать за беспокойство, – велела матушка, вставая и придерживая прическу.
– Пятьдесят долларов? Да за пятьдесят долларов можно купить всю их парикмахерскую, ни одна прическа столько не…
– Гита!
– Ладно, ладно. Звиняйте, мне только надо в банк сходить.
Скромно отвернувшись, она приподняла подол юбки…
…Диньдиньдиньдиньзвонзвонбряк…
…И повернулась обратно, зажимая горсть монет.
– Благодарю, добрая госпо… дорогой господин, – кисло сказала она.
Снаружи ждал экипаж. Самый лучший, какой только матушка сумела нанять за нянюшкины деньги. Ливрейный лакей распахнул дверь. Нянюшка помогла подруге забраться внутрь.
Карета тронулась.
– Поедем прямо к госпоже Ладе. Мне надо переодеться, – сказала матушка. – А потом в Оперу. У нас в запасе не так уж много времени.
– С тобой все в порядке?
– Никогда не чувствовала себя лучше. – Парой ловких касаний матушка поправила прическу. – Гита Ягг, ты ведь не была бы ведьмой, если бы не умела делать скоропалительные выводы, верно?
– О да, – кивнула нянюшка.
В этом не было ничего постыдного. Иногда просто нет времени ни на что, кроме как прыгнуть, не думая ни о чем. Иногда надо довериться опыту, интуиции и прыгнуть. С места нянюшка могла взять довольно высокое решение.
– Так что, наверное, по поводу Призрака у тебя тоже появились кое-какие мыслишки?
– Ну… вроде как представление, да…
– А может, даже имя?
Нянюшка неловко заерзала – и не столько из-за неудобств, причиняемых денежными мешками под юбкой.
– Признаюсь, одна мысль у меня мелькнула. Скорее даже… ощущение. То есть не могу утверждать с уверенностью…
Матушка кивнула.
– Да. Все очень аккуратно подстроено. Одна сплошная ложь.
– Вчера вечером ты сказала, что все поняла.
– Ну да, тут сплошная ложь. Такая же ложь, как с масками.
– А что за ложь с масками?
– Говорят, маски скрывают людские лица.
– Ну и что? Маски и в самом деле скрывают лица! – удивилась нянюшка Ягг.
– Не лица, а лицо. Только то, что снаружи.
Никто не обращал на Агнессу особого внимания. Сцену готовили к сегодняшнему представлению. Оркестр репетировал. Стайку балерин загнали в балетный класс. В прочих помещениях люди, перекрикивая друг друга, распевали арии. Но от Агнессы никому ничего не было нужно.
«Я просто ходячий голос», подумала она.
Поднявшись по лестнице в свою каморку, она села на кровать. Занавески были все еще задернуты. В полумраке светились странные розы. Она спасла их из мусорной корзины потому, что они были так красивы, однако в каком-то смысле она бы предпочла, чтобы этих цветов вообще тут не было. Тогда можно было бы убедить себя, что происшедшее – всего-навсего игра ее воображения.
Из комнаты Кристины не доносилось ни звука. Сказав себе, что на самом деле это все равно ее комната и она лишь пустила туда Кристину на время, Агнесса отправилась на разведку.
В комнате царил беспорядок. Кристина встала, оделась – или это тщательный, но чересчур старательный вор обшарил в комнате каждый ящичек, каждую полочку? – и была такова. Букеты, расставленные накануне вечером по самым разнообразным банкам и горшкам, были на месте. Те, для которых сосуда не нашлось, тихонько увядали там, где их бросили.
Агнесса вдруг поняла, что пытается сообразить, где бы найти еще кувшинов, и возненавидела себя за это. Это как будто ругаться словечками типа «дрянь». А еще можно написать на себе «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и улечься на пороге вселенной. В этом нет ничего веселого – быть хорошим человеком. А также… иметь чудесные волосы.
