– Хорошо. Надень ее. – Матушка наконец отпустила клинок. – А теперь тот, кем стал ты, может драться с тем, кем стал он.
В оркестровой яме ударник уставился на свои барабанные палочки. Взметнувшись в воздух, они сами по себе начали выбивать дробь.
– Это ты, Гита? – спросила матушка Ветровоск.
– Но я думала, это ты…
– Значит, это опера. О да, шоу должно продолжаться.
Уолтер Плюм взмахнул шпагой. Зальцелла в маске бросил взгляд сначала на него, потом на матушку и сделал выпад.
Клинки встретились.
Это было чистой воды «фехтование на зрителя». Шпаги клацали и гремели, противники танцующими движениями двигались взад и вперед по сцене. Уолтер даже не пытался поразить Зальцеллу. Каждый выпад парировался. Каждая возможность нанести ответный удар игнорировалась. Зальцелла злился все больше и больше.
– Дерись нормально! – выкрикнул Зальцелла, выпрямляясь. – Иначе я…
Уолтер нанес удар.
Зальцелла вздрогнул, попятился и врезался в нянюшку Ягг, после чего покачнулся, сделал пару шагов вперед, рухнул на одно колено, с трудом поднялся снова и, словно пьяный, вышел опять на середину сцену.
– Что бы меня ни ждало, – задыхаясь и срывая маску, выкрикнул он, – это все равно лучше, чем оперный сезон!!!! Куда бы мне ни предстояло сейчас отправиться, меня устроит любое место, лишь бы там не было толстых стариков, изображающих из себя стройных юношей, и лишь бы там не пели занудных длинных песен, красотой которых все восхищаются только потому, что не понимают, о чем в них поется!!!! А-аргх…
Он рухнул на пол.
– Но ведь Уолтер не… – удивилась Агнесса.
– Закрой рот, – произнесла уголком рта нянюшка Ягг.
– Но он даже не… – изумился Бадья.
– Между прочим, чего я еще не выношу в опере, – Зальцелла поднялся на ноги и, пошатываясь, бочком двинулся в сторону кулис, – так это сюжетов. Они лишены всякого смысла!! Однако никто никогда этого не признает!!! А уровень актерской игры? Да никакой игры просто не существует!! Все стоят вокруг и смотрят, как один человек поет. О боги, воистину, будет огромным облегчением оставить все это за спиной… ах…аргх…
Он рухнул на пол.
– Теперь все? – спросила нянюшка.
– Что же до зрителей, – Зальцелла опять поднялся и, спотыкаясь, двинулся в неопределенном направлении, – так их я, по-моему, ненавижу еще больше!!! Они настолько невежественны!!! И ничегошеньки не понимают в музыке!!! Все, что их интересует, это мелодии!!! День-деньской они стараются вести себя как разумные человеческие существа, а потом приходят сюда и сдают своей интеллект в гардероб…
– Тогда почему ты просто не ушел? – возмущенно воскликнула Агнесса. – Ты ведь украл все, что хотел, и ты так ненавидишь это место! Почему ты просто не ушел из оперы?
Зальцелла, раскачиваясь вперед-назад, непонимающе смотрел на нее. Пару раз он открывал, но тут же захлопывал рот, как будто пытаясь произнести некое ужасное, противное слово.
– Уйти? – наконец выдавил он. – Уйти? Уйти из оперы?… Аргх-аргх-аргх…
И опять упал на пол.
Андре носком башмака потыкал поверженного главного режиссера.
– Он уже мертв? – спросил он.
– Да с чего ему быть мертвым? – удивилась Агнесса. – О боги, неужели вы все не видите, он же…
– А что меня окончательно добивает, – Зальцелла поднялся на колени, – это то, что в опере всем надо столько!!!!! времени!!!!!… чтобы!!!!!… аргх… аргх… аргх…
Он опрокинулся навзничь.
Некоторое время актеры и хористы ждали. Зрительный зал задержал свое коллективное дыхание.
Нянюшка Ягг легонько пнула Зальцеллу.
– Да, похоже, свершилось, – констатировала она. – Отвыступался, бедняга. На бис не выйдет.
– Но Уолтер даже не задел его! – вскричала Агнесса. – Неужели никто не видит?! Вы приглядитесь, шпага торчит у него из-под мышки! Да протрите же вы глаза!
– Все правильно, – согласилась нянюшка. – Жаль, что Зальцелла этого не знал. – Она шумно почесала плечо. – Эти балетные платья, они такие колючие…
– Но он мертв на самом деле!
– Наверное, слегка переволновался, – ответила нянюшка, возясь с лямкой.
– Переволновался?
– Ага, вошел в роль. Беда с этими артистическими натурами. Ну да ты и сама такая.
– Он что, правда мертв? – не поверил Бадья.
– По-моему, да, – откликнулась матушка. – Готова побиться об заклад, это была одна из наиболее оперативных смертей.
– Это ужасно!! – Схватив бывшего Зальцеллу за воротник, Бадья рывком поднял его в вертикальное положение. – Где мои деньги? Хватит прикидываться, рассказывай, что ты сделал с деньгами!!! Не слышу ответа!!!! Он ничего не отвечает!!!
– Это потому, что он умер, – объяснила матушка. – Неразговорчивые они, эти скончавшиеся. Как правило.
– Но ты же ведьма!!! Разве ты не можешь что-нибудь сделать? Ну там, с картами, с хрустальными шарами?
– Можно перекинуться в дуркера, – сразу оживилась нянюшка. – Кстати, неплохая идея.
– Деньги в подвале, – сказала матушка. – Уолтер покажет дорогу.
Уолтер Плюм щелкнул каблуками.
– Будьте спокойны, – подтвердил он. – С радостью помогу.
Бадья, не веря своим глазам, уставился на него. Голос принадлежит Уолтеру Плюму, и исходит он со стороны лица Уолтера Плюма – но и голос, и лицо изменились. Из голоса исчезли неуверенные, напуганные нотки, а лицо утратило свою обычную скособоченность.
– С ума сойти, – пролепетал Бадья и отпустил ворот Зальцеллы.
Последовал глухой стук.
– И поскольку тебе потребуется новый главный режиссер, – произнесла матушка, – лучше Уолтера тебе никого не найти.
– Лучше Уолтера?
– Он знает о музыке все, – подтвердила матушка. – И об Опере тоже.
– Ты бы посмотрел, что за музыку он пишет… – вставила нянюшка.
– Уолтер? Главный режиссер? – Бадья по-прежнему не верил своим ушам.
– …Прилепится – не отвяжешься, так и будешь насвистывать…
– Ты будешь очень удивлен, – пообещала матушка.
– …Мне особо понравилась та, где куча моряков пляшут и поют, мол, все женщины повывелись…
– Это мы о Уолтере говорим?
– …А еще есть про отвороженных, эта тебе точно придется по душе…
– О нем самом. О Уолтере Плюме, – подтвердила матушка.
– …Но самая лучшая – это где коты скачут и поют, вот эта действительно развеселая, – не умолкала нянюшка. – Ума не приложу, и как он такое выдумал…
