«Тридцатьчетверки» стреляли азартно. Трехдюймовый калибр их орудий не мог на большом расстоянии нанести бронепоезду существенные повреждения, однако некоторые снаряды били в уязвимые места. Фугас угодил в тендер. Из пробоины выплескивалось дизельное топливо, следующее попадание могло вызвать пожар.
Тем временем снаряд 88-миллиметровки пробил броню одной из самоходок батареи Глущенко. Машина остановилась, были контужены наводчик и заряжающий, остальные тушили огонь. Командир бронепоезда не хотел упускать такую добычу и приказал добить тяжелую самоходную установку. Болванка врезалась в щебень дороги и, отрикошетив, огненным шаром ударила механика, оторвав обе ноги.
Умирающий сержант пережил свою машину на считаные минуты. Очередной снаряд, скорее всего кумулятивный, прожег боковую броню. Самоходка вспыхнула почти сразу. Сдетонировал боезапас, разорвав прочную броню. В пламени горевшей солярки исчез весь экипаж.
– Ну, сволочь, держись! – орал наводчик Хлебников.
Но у «черепахи» были опасные зубы. С бронеплощадки вели огонь все орудия и пулеметы. Густой веер трассирующих крупнокалиберных пуль хлестнул по десантникам, лежавшим практически на открытом месте. Одна из пуль угодила в голову бойцу, пробив ее насквозь вместе с каской. Удар бронебойной пули весом шестьдесят граммов сорвал каску, которая, бряцая, покатилась по щебню.
Бойцы, находившиеся рядом, видели выходное отверстие размером с пятак и затылок товарища, облепленный бурой массой. Двое-трое десантников, из молодого пополнения, вскочили, заметались.
– Всем лежать! – кричал, размахивая пистолетом, такой же молодой, как его подчиненные, младший лейтенант Архипов.
Трассирующие пули при солнечном свете были не видны, но младший лейтенант угадал очередь, летящую в него. Сделал движение, чтобы нырнуть в кювет, но удар в грудь, под правую ключицу, опрокинул его на спину.
– Ротного убили!
– Ранили, – расстегнув гимнастерку, сказал сержант. – Давай еще один пакет, грудь насквозь просадило.
– Санинструктора надо.
Стащив гимнастерку, перевязали рану. Архипов открыл глаза, хотел что-то сказать, но изо рта текла кровь.
– Санинструктор не поможет. Эвакуировать срочно в санбат.
Самоходка Авдеева вырвалась вперед и выстрелила с короткой остановки. Снаряд угодил в ремонтную площадку, прицепленную в голове бронепоезда. Там находились запасные шпалы, обрезки рельсов, инструмент, кран-стрела. Все это разнесло, раскидало по обочинам железнодорожного полотна, вместе с обломками высокой задней стенки, отчасти защищавшей передний броневагон.
– Уходим, – дал команду немецкий майор.
Он воевал с тридцать девятого года, был дважды тяжело ранен и не хотел больше рисковать. Русские пришли в себя от неожиданного удара, их ответный огонь делался все точнее, и дальнейшее промедление могло обойтись дорого.
Майор выполнил приказ обстрелять прорвавшуюся вражескую колонну и подбил три машины. У него имелась веская причина начать отход – пробило тендер, снаряды могли вывести из строя дизель. Остановить русских он все равно не сможет. Броня вагонов уступает танковой. Даже его командный пункт имеет лишь узкий броневой пояс, толщиной четыре сантиметра.
Хватит геройствовать, надо отступать. Наблюдатель насчитал четыре тяжелых самоходных орудия. Шестидюймовые снаряды русских «зверобоев» слишком опасны.
Командир бронепоезда в душе лицемерил. Четыре 88-миллиметровые зенитки с их точностью стрельбы могли бы потягаться с русскими самоходными установками. Уничтожить одну или две, а может, и все четыре.
Зенитки легко пробивали семь сантиметров брони «зверобоев», но не так просто было попасть в маневрирующие машины. А их экипажи дрались смело и не собирались уступать. Григорий Фомин дал команду на отход. Он не мог позволить себе терять и дальше танки и самоходные установки, необходимые для продолжения рейда.
Александр Чистяков, как и все, услышав команду, ответил: «Есть!», но в казеннике орудия уже находился снаряд, и отступать он не торопился.
– Уходим, комбат? – нетерпеливо спросил механик Колесник.
Стонал и вздыхал Вася Манихин. Стальная «черепаха» набирала ход, усилив огонь, чтобы избежать преследования.
– Уйдем, когда надо будет. Пусти, Федор.
Прежний Саня Чистяков, шустрый командир машины в батарее Пантелеева, крутил ручку наводки. Когда ахнул выстрел, экипаж невольно вздрогнул. Рядом, за компанию со старшим лейтенантом, выстрелил Степан Авдеев. Снаряды, выпущенные опытными артиллеристами, нашли свою цель.
Чистяков угодил в бронеплощадку, где суетился, вел огонь расчет длинноствольной 88-миллиметровки. Стальной барбет не спас орудие. Фугас прошил его и взорвался в основании пятитонной зенитки, напичканной лучшей оптикой и приборами точного наведения.
Орудие сорвало с креплений и опрокинуло. Его командир и наводчик исчезли в облаке взрыва (пламя полыхнуло лишь на доли секунды). Остальной расчет смяло, изломало мощной взрывной волной. Изогнулся и лопнул барбет. Через секунды сдетонировали несколько остроносых массивных снарядов к зенитке, доламывая и сжигая все, что находилось на площадке.
Удар встряхнул бронепоезд, оглушил машиниста, который прибавил скорость, уже не заботясь, долго ли выдержат цилиндры. Главное – уйти от русских «дозеноффнеров».
Скорость помогла бронепоезду избежать попадания тяжелого снаряда самоходки Степана Авдеева. Фугас взорвался на полотне, выбив глубокую воронку, из которой торчали обломки шпал и скрученный разорванный рельс.
– Путь закрыт, – пробормотал лейтенант Авдеев.
Хотя люки были распахнуты, его тошнило. Усилилась боль, которая донимала Степана после ранения. Он высунулся по грудь и жадно вдыхал легкий ветерок. Мелькнуло в голове, что надо все же сходить к хирургу, который направлял его в госпиталь. Сплюнув на ладонь, посмотрел на зеленое пятно слюны и вытер ладонь о замасленный комбинезон.
– Что с тобой, Степан? – спросил наводчик Николай Лагута. – Газами траванулся?
– Наверное. Пройдет…
Спешно отступивший немецкий бронепоезд позволил подобрать часть погибших. Несколько тел остались в горевших машинах. Их останки можно будет извлечь лишь через несколько часов, когда остынет раскаленный металл.
Переезд в трех километрах от места боя (куда пытался не пропустить их бронепоезд) взяли с маху, со злым упорством. Люди еще не отошли от ожесточенной схватки с бронепоездом, подгоняло желание отомстить за погибших и сгоревших в машинах товарищей.
Дот с 75-миллиметровой пушкой разнес двумя тяжелыми фугасными снарядами капитан Глущенко. Вторую пушку, спрятанную в капонире, расстреляли танкисты. Они же раздавили траншею, где занимал оборону пехотный взвод.
И снова не обошлось без потерь. Погибли несколько десантников. Бронебойный снаряд пробил ствол пушки Т-34 у основания. Сильный удар заклинил башню. Экипаж отделался контузиями.
