– А вы кто по званию? – продолжал кипятиться капитан, года на два старше Сани.
Но Чистяков уже осторожно вел девушку под руку.
– Я осторожно… вижу, что правая рука у вас задета. Пуля, осколок?
– Осколок. Но рана уже заживает.
– А у вас?
– Самоходку подбили, а когда выбирались, под пулемет угодили.
Саня невольно спешил сообщить, что он не абы кто, а самоходчик.
– А самоходку кто подбил?
– Танк немецкий. Т-4, длинноствольный такой, с бронированными экранами по бортам. Может, видели?
Но девушка перевела разговор на другую тему.
– Мелодию вы больно слезливую выбрали… «но любовь все живет в моем сердце больном», – насмешливо пропела она. – Только не надо про любовь, хорошо?
– Хорошо. А меня Саней зовут, то есть Александром.
– Ну вот и познакомились. Кстати, музыка уже кончилась, а вы меня не отпускаете.
Проводив Марину на место, он заявил:
– Я вас еще приглашу. Можно?
– Можно. С вами легко танцевать, тапочками ногу не отдавишь. Только дайте немного отдохнуть.
Марина засмеялась. Заулыбались две ее подруги, а капитан в кителе, догнав Чистякова, дернул его за плечо.
– Ты чего чужих девушек отбиваешь?
– Она не чужая. А тебе, видать, ничего не светит. Больше не путайся под ногами, понял?
Капитан был высокого роста, худощавый, с тонкими, правильными чертами лица. Старший лейтенант Чистяков – ниже на полголовы, белобрысый, скуластый, с широкими плечами и крепкими кистями рук. В кожу въелись солярка и масло. Он сразу понял, что капитан хоть и лечится в санбате, но прибыл сюда не с передовой.
В свою очередь, капитан безошибочно угадал в своем сопернике фронтовика. По шрамам на шее и лице, следам давнего ожога и по выражению сощуренного уверенного взгляда.
Тут уж не могла обмануть мешковатая больничная куртка или стоптанные тапочки, совсем не вязавшиеся с орденом Красной Звезды. Да и не в ордене дело. Точно такой получил сегодня и капитан, офицер по особым поручениям штаба дивизии, попавший десяток дней назад под обстрел и поймавший шальной осколок. Но капитан фронтовиком не был, испытывал чувство неуверенности в разговорах с такими, как старший лейтенант Чистяков, и больше к нему не привязывался. Да и Марина, вначале улыбавшаяся капитану, сейчас явно заинтересовалась старшим лейтенантом.
Саня молча вернулся к себе, покурили с Андрюхой. Танкист Шаламов закадрил санитарку, возрастом постарше других. Не отходил от нее, прижимая за талию и что-то нашептывая в ухо.
– Ну, ты даешь, – только и покачал головой лейтенант Митин. – Самую красивую девку выбрал и капитана отшил.
– Брось, Андрюха. При чем тут красивая? Есть и другие не хуже. Вон, глянь на ту санитарочку.
– Да она совсем школьница.
– А тебе бабища нужна? Подойди, познакомься.
– Я танцевать не могу, – заявил Андрюха.
– Просто поговоришь, проводишь после танцев.
– В другой раз, – ответил Андрюха, который, как огня, боялся знакомиться с девушками. Подумав, ляпнул: – Что с этой школьницей делать? Ты-то не просто так бабенку выбрал. Сегодня ночью и огуляешь.
Чистяков с удивлением посмотрел на Андрюху. Тот поерзал, стал сворачивать самокрутку, закашлялся.
– Ты эту ахинею сам придумываешь или в своем штабе нахватался?
– При чем тут штаб? Я оттуда давно ушел.
– Тогда следи за языком и не пори всякую чушь.
– Ладно, извини…
А Саня после танцев пошел провожать новую знакомую. В свою палатку она не торопилась, но и дала понять, что лучше ему на многое не рассчитывать.
– Надоело, – просто сказала Марина. – Если женщина в армии, то каждый ее глазами раздевает, того и гляди, в кусты потащит. Дичаете вы здесь, мужики.
– А ты по-другому хотела? – резко отозвался Саня. – Со мной рядом капитан-танкист лежит, он уже раза четыре горел, в госпиталях да санбатах год отвалялся. Андрюха, сопляк еще, войны не нюхал, два раза в атаку сходил, и каждый раз на руках уносили с простреленными ногами. Да я не к тому, что кого-то в кусты тащить. Просто крепко нас война по мозгам бьет.
– У тебя невеста или девушка есть? – по своей привычке, сразу поменяла тему Марина.
– Сам не знаю. Нет, наверное.
– Есть. Если пишет, то кто-то ждет.
– А надо ли о других сегодня вспоминать? И у тебя кто-то есть. Но вот встретились, и мне никого больше не нужно.
– Сегодня? – насмешливо спросила Марина.
– И завтра тоже. А на большее загадывать не берусь. У меня батарея два раза за время наступления поменялась. Друга лопатой от брони отскребал.
Помолчали, затем заговорили спокойнее. Вспоминали разное, даже смеялись. И целовались, когда прощались до завтра у небольшой палатки, стоявшей как бы особняком.
– Ты где служишь? – спросил Саня. – В форме ходишь, оружие разрешают носить.
– Ну, оружие и тебе выдадут, если сильно попросишь. Места бандеровские, хотя нас и комендантский взвод охраняет. А служу я помощником начштаба батальона связи.
– Понятно…
– Чего тебе понятно?
Девушка прижалась к нему всем телом. Так, что у Сани перехватило дыхание. Целовались снова, с жадностью, и было видно, что Марина готова и на большее. Но, оттолкнув его, засмеялась, поправила волосы.
– Хватит на сегодня. Я хоть тебе нравлюсь?
– Нравишься.
– Может, влюбился?
– Вряд ли. Слишком быстро. Да и затаскали все эти слова про любовь. Нравишься, хорошо мне с тобой. А дальше, как получится.
– До завтра, комбат!
– До завтра, Марина!
Обычное дело – санбатовские романы. Жизнь, она везде свое берет. Бесшабашный капитан Шламов, вернувшийся под утро, спал без задних ног. Когда его попыталась разбудить медсестра Людмила, он, приоткрыв глаз, буркнул:
– До обеда не кантовать. Сил надо набраться, чтобы фашистов бить.
И снова заснул. Людмила, вчера хорошо погулявшая, зевнула, прикрыв рот ладошкой. Обратила внимание на Чистякова:
– А ты как огурчик. Рано вернулся?
Из женского любопытства хотелось узнать, что там получилось у молодого командира батареи с высокомерной (по мнению Людмилы) лейтенанткой. Сменщица Таня не из болтливых, да и не очень они ладят. Татьяна слишком правильная. Людмилу считает ленивой и легкомысленной.
– Вернулся, как положено, – коротко ответил Чистяков, видя, что медсестра от него не отстанет.
– На наших ты не слишком внимание обращаешь, хотя парень видный. Обязательно с офицершей познакомиться решил.
