Под пальто оказались темные брюки, похоже, джинсы – угол съемки не позволял этого разглядеть. Мужчина наклонился, расстегнул сумку, вынул из нее какой-то сверток, развернул. Теперь он держал в руках фирменный комбинезон, в который втиснулся тут же, даже не снимая обуви. Пальто, оказавшееся достаточно легким для того, чтобы его быстро свернуть, отправилось в сумку. Парик мужчина скомкал и швырнул в цилиндрическую урну, расположенную под сушилкой для рук и стопкой бумажных полотенец. Туда же отправились очки.
Сумку он кинул в дальнюю кабинку, интерьер которой камера брала не полностью. Затем достал из кармана комбинезона фирменный бейджик сотрудника паковочной службы офисного центра, укрепил его на груди.
Последний штрих – тоненькие, скорее декоративные усики, которые мужчина быстро и ловко прилепил под носом, задержавшись ненадолго у зеркала.
Здесь сыщик остановил видео, повернулся к майору с Петровки.
– Удачный ракурс. Наши увеличили и распечатали фотку, когда он без грима. Только у нас его пока никто не опознал, а пальцы… В перчатках же он всю дорогу. На сумке, на пальте…
– Паль-то, – машинально поправил майор.
– В смысле – пальто? – не понял сыщик.
– Правильно говорить «пальто». Слово не склоняется.
– Да ладно тебе, майор! Какая, на хрен, разница, где нет отпечатков убийцы, – на пальто или на пальте . Дальше что у нас?
– Следующий кадр.
Запустив видео снова, сыщик больше не останавливал его. Изображение сняли с камер, установленных не только в уборной, но и в коридоре, по которому прошел до лифта переодетый киллер, не привлекший к себе ничьего внимания, а также в самом лифте, где он нажал на кнопку «минус первого» этажа, спускаясь в подземный паркинг, и на проходной, у главного входа. Эту запись сознательно поставили в конец.
– Глянь, вот как его вычислили. – Теперь сыщик комментировал изображение. – Сначала кинулись все видео со всех камер отсматривать, головняк еще тот. Туалетные, по понятным причинам, только через часик прокрутили. Зацепились за эти веселые картинки с переодеванием. Ну а потом, ориентируясь на таймер, узнали, когда и как он сюда вошел.
– Четырнадцать ноль две. – Майор снова коснулся пальцем экрана, показывая на дату и время, отображенные в правом нижнем углу.
– Считай, за час до того, как Раевский вызвал машину, чтобы ехать на встречу. Спроси меня, почему именно в это время?
– Чтобы не мелькать зря. Ты ж сам можешь ответить.
– В том-то и дело, майор! По ходу, исполнитель знал, куда и примерно когда собирается выдвигаться Раевский. Был в курсах, на какой машине тот ездит, кто его возит, как вообще этот буржуйский офисный центр работает. Камеры только не учел.
– Учел. Маскарад же устроил.
– Это да, но вот того, что камеры есть и в сортирах, не допустил.
– Знаешь, я сам бы не допустил. Ладно, вот сейчас охрана куда-то звонит. – Майор кивнул на монитор. – Как я понимаю, его пропускают без проблем с такой сумкой. Куда?
– Ну, сумка самая обычная. На пятом этаже целое крыло занимает какая-то юридическая фирма. Они время от времени заказывают специализированную литературу, к ним приходят господа с такими вот сумками. Так что ничего странного.
– Он шел на пятый этаж?
– Там и правда ждали доставку книг. Только не к двум дня, а к четырем. Но в половине второго им позвонили и спросили, можно ли прийти раньше, много беготни, а по городу пробки дикие, графики сбиваются.
– И там дали охране добро пропустить человека?
– Так и есть.
– Звонок откуда был?
– Из автомата на углу. На трубке, кстати, тоже нету отпечатков. Вернее, их полно, трубка вся залапана, только ни одни в нашей базе не всплывали. Телефон-то общий…
Пока офицеры обменивались репликами, мужчина в пальто благополучно получил разовый пропуск и уверенно направился к лифту. На этом изображение прервалось и видео вернулось на исходную. Закрыв файл, сыщик вынул диск, уложил в коробку, протянул майору.
– Нате вам вещдок.
– Получается, – майор потер подбородок, – он долго готовился.
– Как положено.
– И ему явно помогали. Без посторонней помощи такую комбинацию не провернуть. Хотя она и очень простая в исполнении.
– У нас тут версий пока нет. И не будет уже, теперь ваша очередь.
– Ты и рад.
– Наше дело, майор, убийц попроще ловить. Знаешь, тех, кто в подъездах ножичком людей режет, чтоб легче кошелек отнять. На дозу зарабатывают…
– Да все я знаю! – перебил майор с Петровки. – Сам еще два года назад на земле топтался, в Центральном округе. Понимаю, как неохота вам тут со всем этим мудохаться. Ладно, давай дооформим все тут. За вот это все, – он похлопал по коробочке с диском, – спасибо, это вы быстро отработали. С меня лично сто граммов и пончик.
– Так пора бы, майор. Время как раз обеденное.
– Ага, и портретик нашего клиента давай, разошлем по инстанциям. Кстати, забросим в Интерпол, пускай тоже поработают, а то хорошо там устроились, место тихое, культурное, непыльное, куда нашему брату сыскарю…
* * *
Раньше всех дали ответ именно из Центрального бюро Интерпола России.
Фотография человека, убившего финансиста Бориса Раевского, давно находилась в интерполовской базе данных, а четыре последних года он значился среди двадцати наиболее разыс киваемых преступников во всем мире. Сообщение о его розыске даже сопровождалось «красным углом» – специальной пометкой красного цвета, подчеркивающей особую опасность находящегося в розыске преступника.
Забирая дело себе, главк МВД Москвы даже не предполагал, с чем, а точнее с кем придется столкнуться. Интерпол настоятельно советовал бить тревогу, звонить во все колокола и объявлять тотальную мобилизацию: в столице России появился Антон Хантер, проходящий также под прозвищем Охотник.
Как только информационно-аналитическая справка по Хантеру легла на стол начальнику главка, генерал-майор, дабы быть от греха подальше, связался с другими инстанциями.
И уже на третий день после убийства в московской пробке к делу подключилась служба безопасности.
Часть первая. Киевское время-1. Киев, Украина, март
На счастье, на счастье мне мама ладанку надела.
Крещатик, Крещатик, я по тебе иду на дело.
Ты помнишь, Крещатик, все мои беды и победы.
Кияны, прощайте, я скоро к вам опять приеду.
Александр Розенбаум
1
– Вот это мы купили?
Вопрос Виктор задал Марине, а не бывшему владельцу. Им двигало скорее любопытство, чем удивление или даже возмущение. Хижняка интересовало, почему она заплатила за одноэтажный дом, правое крыло которого к тому же было не достроено, сто пятьдесят тысяч долларов, – почти столько же, за сколько продала их прежнее жилье: уютный, отремонтированный домик в Ливадии с флигелем, пригодным для жилья, подведенным водопроводом, канализацией и гаражом во дворе.
