Связался с батареей. Пострелять все артиллеристы любят. Не отказали. Две противотанковые пушки ЗИС-З били довольно точно. Саперы закопошились, разбрасывая мины как попало. Снаряд накрыл одну из групп. Фрицы полезли наверх, волоча за собой раненого или убитого. Но вечером они обязательно повторят попытку. Немцы торопливо рыли траншеи, закапывались. Наши пушки молчали. Как всегда, не хватало снарядов. Потом через дамбу на большой скорости прошли три бронетранспортера и штук шесть грузовиков с пехотой. Батарея снова открыла огонь и разбила один грузовик. По нашим орудиям ударили минометы. Выпустили с полсотни мин, и все затихло.
Малышкин послал трех человек обследовать низину и ушел с ординарцем к начальству. Привезли обед, пшенную кашу с бараниной. Водку пока не выдавали. Мы со
Злотниковым долго всматривались в дамбу. Судя по всему, защищают ее человек восемьдесят-сто. Неполная рота, усиленная артиллерией и минометами. Решили между собой, что днем дамбу не взять. Лучше двинуть ночью. Если будут подрывы на минах, все равно потеряем меньше людей, чем под пулеметным огнем. Впрочем, решать Малышкину.
Ротный вернулся ближе к вечеру вместе с рыжим лейтенантом-артиллеристом и тремя саперами, выделенными из полка. Целый час обсуждали, как будем действовать. Совещание, несмотря на авторитет майора, прошло угрюмо, с подковырками. Узнав, что на артподготовку отпущено всего сорок снарядов, Злотников покачал головой.
– Мощно. А что не пятьдесят? Вы на пристрелку половину потратите.
Рыжий командир батареи огрызался:
– Сколько дали, столько и выпустим. А пристрелку уже провели.
– Видел. Крепко вы грузовик с фрицами стукнули. Всего с восьмого выстрела. Почти под колеса попали.
– А ты точнее попади за два километра!
Переругивались, в общем, беззлобно. Ни сорок, ни даже восемьдесят трехдюймовых снарядов проблему не решат. А гаубицы крупного калибра, даже если бы они в запасе имелись, начальство использовать не позволит. Вдруг дамбу разобьют! Тогда и атака ни к чему. Вернулись мокрые, вывалянные в грязи разведчики и сообщили, что в низине «не глыбоко, но вязко». Ближе, чем на полтора километра, подойти не смогли. Попали под минометный огонь, едва выползли.
– По сех пор вода, – показывал выше щиколоток сержант из взвода Злотникова. – У дамбы, конечно, глыбже.
Перебрали все варианты. Выслушав каждого, Малышкин объявил перекур, а потом отдал приказ. Будем наступать по-тихому, затемно, с трех сторон. Взвод Ивана Злотникова пойдет к дамбе через низину и атакует вверх по склону в центральной части. Мне со своим взводом предстояло пересечь низину и брать дамбу с западной стороны, вдоль дороги. Малышкин с Лесниковым и его взводом атакует первым, тоже вдоль дороги, но с восточной стороны.
– Николай, тебе идти дальше всех, – обратился майор ко мне. – Когда минуешь низину, отдели человек сорок под начало Чеховских. Он ударит в край дамбы, где их пушки закопаны.
– Ясно, – кивнул разжалованный капитан.
Ничего умнее этого плана в нашей паршивой ситуации придумать было нельзя. Самая сложная задача ложилась на Михаила Злотникова, вместе с которым ротный отправлял нового замполита.
– Миша, не обойдемся мы без удара по склону, – убеждал майор скорее себя, чем Злотникова.
– И я, и Першанин, считай, в лоб полезем. Если фрицы хорошо подходы заминировали, мы завязнем. Так или иначе, начинает первый и третий взвод, а ты под шумок потихоньку карабкайся. Все три сапера пойдут с тобой.
– А мне куда снаряды сыпать? – поинтересовался рыжий лейтенант-артиллерист.
Он был совсем молодой, этот командир батареи, моложе меня. Нашивка за легкое ранение и медаль «За боевые заслуги». Наверное, комбатом его поставили потому, что выбили всех более старших офицеров. Но парень решительный.
– Обойдемся без вашей вшивой артподготовки.
– Ну да! Меня потом обвинят, если что.
Малышкин придвинулся к нему, притянул за ворот добротной и длинной шинели.
– В чем тебя, сынок, обвинят? Что три с половиной сотни штрафников накроются? Да нас уже списали. Я сам попрошу у твоего начальника осветительных снарядов. Начнешь свои сорок штук сыпать с одиннадцати вечера. Растяни их до четырех часов. Потихоньку, одним орудием, вперемешку с осветительными. Не давай фрицам активно минировать. А я еще пару «максимов» и пяток «Дегтяревых» поближе выдвину. Тоже будут огонь вести. На утро у тебя снарядов, конечно, не останется?
– Найду штук двадцать, – выдержав паузу, значительно ответил лейтенант.
– Во, молодец, – хлопнул его по плечу Малышкин. – Я знаю, рыжие все бедовые.
– Точно, товарищ майор, – заулыбался рыжий комбат.
– С четырех до шести утра у тебя перерыв. А ровно в шесть ноль-ноль выпустишь свои двадцать снарядов по западной и восточной оконечностям дамбы. Там, где их орудия и основные силы. Если понадобишься раньше, дам сигнал – две зеленые ракеты. Понял?
– А как же!
Лейтенанта угостили спиртом и проводили. А мы стали готовиться к наступлению. Малышкин приказал раздать за ужином водку и всем спать до трех ночи. После этого начать движение.
– Наступать будете трезвые и злые. Напьемся, когда эту дамбу хренову возьмем.
– Или остатки, – повторил я слова Никифора Байды. – Если прижмем фрицев, взорвут они ее к чертям.
– Ну и хрен с ней. Надо будет, саперы мост построят. Наше дело – фрица вышибить. Всего-то делов…
Опять рассуждать о том, что думали мы перед этой атакой? Не буду. Кому хочется умирать, когда война вот-вот кончится. По-весеннему теплой ночью, оставив снова шинель в окопе, я вел сто двадцать бойцов через низину. Пушки рыжего комбата уже прекратили беспокоящий огонь. Мы шли, описывая дугу, километрах в трех от дамбы. В ночи стучали наши пулеметы, мешая немцам минировать откосы. Но мины они уже поставили и наверняка насуют еще. В сторону «максимов» и «дегтярей» тянулись трассеры фрицевских МГ-42, иногда шлепались несколько мин. Когда наступала тишина, доносился гул воды, бьющей из каменной трубы. Затопить низину она еще не успела.
Перешли почти по сухому. Так, кое-где по щиколотку и через отдельные ручейки. Но перебрались на другую сторону мокрые и грязные. Фрицы иногда выпускали осветительные мины, а заодно, перенося прицел дальше в степь, не скупились и на осколочные. Нас можно было разглядеть в бинокль. Поэтому весь взвод дружно брякался в лужи.
Можно было считать, что мы в тылу у немца. Сейчас следовало опасаться выдвинутых пулеметных постов. Про мины старался не думать. Буду бояться, когда подойдем к дамбе. Потом разделились. Я показал направление Ивану Чеховских. Новый замполит, фамилии его я не запомнил, в наши дела не лез. Обнялись с Иваном. Я вполголоса предупредил его об осторожности и чтобы не лез на рожон. Мои слова ничего не значили. Чеховских не меньше моего хотел выжить, вернуться к семье. Но какой расклад определили нам на небесах, один бог знает. Иван повел сорок человек напрямую, и с ним вместе ушел замполит.
