Стреляющее полукольцо перед заводским поселком Бытошь, где делали оконные стекла.
Устроив в этом краю партизанское движение, отряд Медведева перешел в леса Людинова и Жиздры. Отряд Золотухина и «Митя» основали совместную базу неподалеку от деревни Волынь.
У Золотухина в отряде было шестьдесят партизан, у Медведева – несколько сотен. Людиновские по-хозяйски не только обогрели гостей, но обули, одели, накормили.
В особом отряде НКВД всей еды – мерзлая конина. Многие грозные для немцев воины носили лапти. Все оборвались. Немалая часть отряда – раненые и больные. А у Золотухина в глухой лесной деревушке – госпиталь. Из Людинова доставили лекарства, бинты.
Медведева, однако, удивило, что хорошо организованный, боеспособный отряд людиновцев занимается уничтожением отставших от частей немцев, режет кабель, нарушая связь, подбивает изредка грузовики. Взорван всего один мост, причем подпольщиками. Но главное, отряд не имеет радиосвязи. Все донесения переправляют разведке армии через линию фронта. Далеко, опасно, сведения успевают устаревать.
Медведев запросил разведывательную информацию. Похвалил:
– Орел молодец! Докладывает лаконично. Точно указал оборонительные сооружения на подступах к Людинову. Главного не упустил: движения войск по большаку в сторону фронта. – Тотчас и решил: – В воскресенье, в 9.00, у нас сеанс связи с начальником особой группы майором Судоплатовым. Приготовьте, Василий Иванович, краткий отчет о сделанном. Запросите у Москвы самое необходимое. Прежде всего радиостанцию. Сведения Орла через полчаса мой радист передаст в Центр.
Посоветовал:
– Чтобы произвести на Судоплатова хорошее впечатление, прикажите вашим подрывникам взорвать железную дорогу.
Сазонкин со своими молодцами в тот же день пустили под откос местный поезд, ходивший из Дятькова в Киров. Паровоз покорежило, пострадало несколько вагонов, погибли трое немецких солдат. Доложить все-таки будет о чем, да ведь и карателей дважды гоняли по лесу.
Взорванный паровоз, покалеченная пара вагонов, трое убитых солдат.
Малая малость…
А вот у Орла радость была прямо-таки великая. Чудо! Утром отнес в тайник донесение, и всего через несколько часов, когда на заводе был перерыв на обед, небо Людинова затрясло от гула тяжелых моторов. Солнце косматое – мороз, небо румяное в позолоте. Было видно, как сыплются бомбы.
– Лешка! Смотри! – Лясоцкий локтем двинул друга в бок.
От взрывов звенело в голове. Земля взмывала к небу, подбрасывая колеса, кабины, стволы пушек, щиты, лафеты! Колонна грузовиков везла снаряды и орудия.
– Большак разбомбили! – определил Лясоцкий.
– Большак, – согласился Алеша и задохнулся от счастливых слез в горле. Еле-еле проглотил комок.
Сообщил и сообщил. Мало ли было таких сообщений. Но – прилетели, разбомбили… И снова гулы, звенящие стекла, и опять земля ходит ходуном. Самолеты бомбят доты, дзоты и чего-то там еще.
Два удара чудовищных, точных и нежданных. Немцы были уверены: русская авиация уничтожена.
Тявкают зенитки, но в небе уже пусто. Такая она вот, малая малость.
Это в Людинове, а в оккупированных районах Московской области в то же время действовало 40 партизанских отрядов, 1800 бойцов.
В Калининской области, занятой немцами в августе, в 38 районах вредили врагу 55 отрядов, 1652 бойца.
В Тульской отрядов было создано 30, и еще 80 боевых групп – 2150 мстителей.
Много ли, мало сделали партизаны? В районном центре Угодский Завод ночным ударом был уничтожен штаб 12-го армейского корпуса немцев. Потери врага – 600 солдат и офицеров, 30 грузовиков, 23 легковые машины, четыре танка, 12 повозок с боеприпасами.
Между Новосокольниками и Выдумским в Калининской области слетел с рельсов эшелон с солдатами – 50 вагонов.
Под Самолуковом – эшелон из 40 вагонов, с орудиями и снарядами.
На трактах Осташков – Андреаполь – Пено взорвано было 40 машин с солдатами и боеприпасами. На хуторе Сидорово перебит гарнизон – 140 немецких солдат.
Под Завидовом рабочие-торфяники уничтожили 30 солдат, захватили зенитку, танкетку, 15 автоматов.
В Калинине партизаны напали на Мигаловский аэродром, сожгли два самолета, убили 40 солдат и офицера.
Смоленские партизаны сожгли мосты через реки Кошу, Жиздру, Рессету.
Отряд «Митя» взорвал четыре моста на большаках и три железнодорожных моста.
Капля не только камень, но гору точит.
Семидесяти пяти дивизиям группы армий «Центр» (22 из них были танковые) в сутки требовалось 70 эшелонов, но подвоз составлял только 23. А до Москвы уже было рукой подать.
25 ноября дипломат Риббентроп дал анализ положения советских армий под Москвой: «Русские потерпели поражение, имеющее значение для исхода войны, от которого они, ввиду недостатка обученных резервов и военных материалов, никогда уже не смогут оправиться».
Военный теоретик Гальдер, начальник германского Генерального штаба, записал в дневнике 2 декабря 1941 года:
«Сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких сил».
В тот же день, 2 декабря, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок углядел признаки полного поражения русских:
«Прибытие нового пополнения было замечено только на одном участке и в небольшом количестве. Оборона противника находится на грани своего кризиса».
Что для фон Бока записочка Орла о движении грузовиков в сторону фронта? Что для фон Бока гибель 30 грузовиков, завязших в болоте, куда их завел, помня Сусанина, колхозник Серебряно-Прудского района Иван Иванов? Что ему потеря гарнизона села Успенское?
Другой Иван, Сотников, завлек офицера и его роту на минное поле.
Малые малости.
В полосе Западного фронта генерала армии Жукова фельдмаршал фон Бок сосредоточил 51 дивизию, 13 из них танковые и семь – моторизованные. Пятая часть войск, десять дивизий, были резервные, полнокровные. Вторую танковую армию Гудериана Гитлер усилил двумя армейскими корпусами и пополнил 100 танками.
На Звенигород, на Кубинку, Наро-Фоминск, Подольск, Серпухов наступали армейские корпуса, усиленные танками.
24 ноября были взяты Клин и Солнечногорск.
Прием у коменданта
Канун немецкого Рождества, 24 декабря, для русского человека время поста.
У Бенкендорфа и его супруги Магды – праздничный стол, на вид и на вкус прибалтийский. На лепестке белого хлеба – килечка. Очень одинокая. Для шнапса – рюмки с ноготок, бутерброды с маслом и – само изящество – на каждом три клюковки, величиной бутерброд с советский пятак. Были консервы, пахнущие консервами, в вазах – краснобокие яблоки, местные, но и тут с расчетом – одно на приглашенного. Кофе подавали суррогатный. К нему пирожные с вершок, галет, правда, без счета. Подавали пиво, к пиву по-русски прилагались раки. По три рака на персону. Умельцы из полицаев наловили.
