Прикатил на лыжах разведчик:
– Немцы идут колонной! Батальон!
Коротков подозвал пулеметчиков:
– Пряхин! Копылов! Занимайте позицию!
Огонь откроете после взрыва мины.
Послал связного к майору Ермакову:
– Грузить всех раненых. Уходить без промедления.
И последний приказ своим разведчикам:
– Голов не поднимать. Ждать взрыва мины. Осколки будут страшные.
В это время отряд Зайцева, все двадцать два бойца, шли на лыжах по Куявской дороге.
– Ребята, давайте малость пробежимся! – предложил командир. – Если немцы будут отходить в нашу сторону, придется их пугнуть. Злость могут на Думлове сорвать. Жен и ребятишек побьют, дома спалят.
Вышли на горку. За деревьями попрятались. Вперед, дозором, пошел сам Герасим с пятью парнями. У всех автоматы, ручной пулемет тоже взяли.
Немцы двигались со стороны Мосеевки. На развилку дорог вышло боевое охранение. Остановились, поджидая основные силы.
Астахов взглядывал на командира. Коротков смотрел и ждал.
– Как муравьев! – сказал Астахов, подтягивая веревку.
Немецкий офицер достал карту. Дорога в лес – партизанская, к лагерю и дальше, к Болве.
Коротков поднял руку. Резко бросил вниз. Астахов что есть мочи рванул веревку.
Полыхнуло рыжим, будто солнце свалилось с неба, и – рев, утробный, пронизанный свистом осколков. Черные клубы дыма росли, кучерявясь, выше и выше, а снизу, пронзая эту кучерявую безликую голову, взмывали космы земли.
Ударили пулеметы, друг перед дружкой затараторили очереди автоматов, ахали винтовочные выстрелы.
– Отходим! За Болву! – приказал Коротков.
Немцы палили во все стороны, а лес умолк.
Замыкающая колонну рота останавливала бегущих.
Командиры погибли: батальона, роты, несколько взводных.
На деревьях – ошметки шинелей, кровоточащие куски мяса.
Сколько солдат попало под взрыв – пока еще не понятно. Толпа, пораженная ужасом, кинулась на дорогу к Думлову, и тут снова ударил пулемет, посыпались автоматные очереди.
Бегущие метнулись на старую дорогу к Мосеевке.
– Домой отходим кружным путем! – приказал своим партизанам Герасим Семенович. – Упаси Господи привести за собой немцев в Думлово.
Через день разведчики побывали в Мосеевке. Немцы увезли в Людиново семнадцать подвод убитых и раненых.
Впрочем, убитых подсчитать партизанам было трудно. На деревья у перекрестка и у храброго сил не было глаза поднять.
– Свое получили, – сказал партизанам Золотухин.
СС и русские мальчики
Повторить поход за партизанскими головами немцы решили, во-первых, подготовившись, во-вторых, силами специалистов.
Фронт стоял всего в восемнадцати километрах от Людинова. В районе деревни Гавриловки занимала позиции 323-я дивизия генерала Гарцева, город Киров обороняла 330-я дивизия под командованием полковника Соколова.
Особый отряд Красной армии майора Гамоги выбил немцев из деревень Большие и Малые Желтоухи. Перемещались по немецким тылам отряды НКВД Брянцева – будущего писателя, Орлова, Шестакова.
Главное, армия и партизаны держали семикилометровый проход возле Кирова. У немцев не было сил залатать брешь. В эту брешь Володя Коротков провел обозы с продовольствием и семьсот человек, готовых сражаться в рядах Красной армии. Мобилизацию, а заодно и спасение от угона в Германию партизаны провели в деревнях и селах Людиновского и Дятьковского районов. Вся эта территория была под немцами. Но хозяевами в деревнях оставались сами жители. Правда, наведывались мародеры, но для иных любителей деревенского масла, курочек и телятинки такие походы заканчивались гибелью.
В десяти километрах от Людинова, под Колчином, в одной деревне власть оставалась у председателя колхоза, степенного человека Алексея Илюшина. В другой деревне вел хозяйство и саму жизнь направлял председатель колхоза великан Бабурин.
Народ не одинок, когда у него есть голова. Бабурина слушали, на Бабурина надеялись. А он не долго думая наказал народу собрать брошенное вояками оружие и сколотил отрядец из двадцати мужиков, пожилых и молодых, не пригодившихся фронту.
Некие мародеры обрадовались ухоженной деревеньке, но их положили до единого, трупы в лесу похоронили. Были немцы, не стало немцев. Записали их, должно быть, в «без вести пропавшие».
В партизана Бабурин не играл. Тайников в лесу не закладывал. За одну свою деревеньку держал ответ. Ни перед Сталиным, ни перед Родиной – перед бабами колхоза, перед детишками. Перед мужиками тоже, конечно. Придут с войны, с председателя спросят за жизнь семейства.
У Алексея Илюшина и жены его Варвары тоже был свой отрядец. Мародеров и полицаев убивали, а вот серьезной силе сопротивления не оказывали. Покорностью врага смиряли.
Иное дело – председатель манинского сельпо Федор Павлович Горчаков. Этот не поленился заложить в лесу несколько схронов с хлебом – урожай 41-го года был невиданный. Землянки тоже построил, мало ли?
Немцы, не имея сил для уничтожения партизан, снова затеяли вербовку мужчин и женщин для работ в Германии.
Великие добрые дела – наказуемы. На смерть шла Клавдия Антоновна Азарова, спасая от угона в Неметчину молодую поросль Людиновской земли.
Клавдия Антоновна выкрала картотеку, и ночами вдвоем с Олимпиадой переписали сотни историй болезни, помечая задним числом обнаруженную заразу.
Врачи Соболев и Евтеенко подписывали справки о туберкулезе, о венерических заболеваниях.
Связи с отрядом у Щуки не было. Афанасия Посылкина немцы искали, за его голову полагалась награда.
Но Клавдия Антоновна и без приказа знала, что ей надо делать.
Ради совести своей.
Золотухин отозвал связников в лес, за Болву, пока она не вскрылась. Отряд поменял дислокацию, и Коротков просил Герасима Семеновича Зайцева выделить несколько человек, встретить Посылкина и всю его группу разведчиков.
На задание староста Думлова отправил пятерых ребят. Всем по 15–16 лет: Костю Низовского, Гришу Юдина, Ивана Рогачева, Сережу Жижикина, Сережу Черняева. Встретить, провести через реку – простое дело!
Но на войне – всё былина.
Ребята дождались Афанасия Ильича, привели на станцию Куява. Станция брошенная, но есть печка. Печку затопили, чтоб зубами не стучать, пока собираются разведчики.
Скоро встретили на лесной тропе Петра Суровцева, вечером – еще троих.
Посылкин был за старшего. Он так решил:
– Ночью переходить Болву опасно. Переночуем в тепле.
Легли вокруг печки, на полу.
