Королева затрясло не хуже Митьки.
– Пошли, мужик, выпьем! – Старший следователь взял партизана под руку, в дом завел.
Антохин выставил бутыль самогона, мальчишка его слазил в подпол, достал соленых огурцов.
– А где твоя жена? – спросил Митька старосту.
– Как где? Вся деревня, говорю, рожь убирает. Война войной, а зима – зимой.
– Чего у тебя в печи-то?
– Пшенная каша.
– Ставь.
Митька разлил самогон по стаканам. Поглядел на партизана, чокнулся с ним:
– Со здоровьицем!
Партизан хватил самогонки – все равно пропадать.
Поели каши. Митька с Цыганковым ели, партизан ел.
– Ты вот что! – сказал ему Митька. – Забирай винтовку и айда к своим. Приводи мужиков. Хватит им по лесам от баб своих, от детишек хорониться. Гарантию даю твердую: никого немцы не тронут. Работники у немцев – люди уважаемые.
Королев с винтовкой ушел в лес, Иванов с Цыганковым повезли убитых партизан в Людиново. Но вечером Митька прикатил в «Красный воин» на мотоцикле.
И сам от себя пришел в восторг: Королев привел-таки из леса двух семейных мужиков.
– Вы умные люди! – радовался Митька. – У партизан впереди жизнь заячья, гонять их будут по лесам, пока не околеют. Все и до единого.
Глава вместо примечания
Уже не под Сталинградом, в Сталинграде шла безумная битва двух народов, превративших своих солдат в жилы. Эти жилы звенели от напряжения, лопались.
14 сентября 1942 года немецкие части прорвались к Сталинградскому вокзалу. 62-я армия Чуйкова была отрезана от 64-й – Шумилова. В этом весь гений немецкий – разрезать целое и разрезанное уничтожить. Сначала одну часть, потом – другую.
У славян вместо науки – терпение. Надо постоять – постоим.
16 сентября 13-я гвардейская стрелковая дивизия Родимцева отбила Мамаев курган.
К 27 сентября вокзал успел побывать у немцев и у русских тринадцать раз. Начались бои за поселки заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады». С 4 сентября бои шли уже на заводских территориях.
Но ведь вот что непостижимо! Для немцев непостижимо.
Тракторный завод бомбили, расстреливали из орудий, а всего за одну неделю рабочие передали фронту 119 танков, 24 тягача, 55 дизельных моторов, вернули в строй 14 подбитых танков.
На завод «Баррикады» упало сто бомб. А завод работал. Его продукция – 76-миллиметровые длинноствольные орудия, гроза для немецких пушек, танков, солдат.
А кто за станками стоял? Мальчишки четырнадцати лет, девочки пятнадцати лет. Идти с завода некуда. Всюду война и смерть.
Ребят валили с ног сон и голод. Спали по очереди. Младшим давали поспать на часок больше.
Сделали ребята очередную пушку, проводили до ворот, и – обедать: затируху принесли, горячую воду с мукой.
Хлебают ребята, а сами слушают:
– Наша!
– Точно, наша!
– Хороший у пушки голос!
А у Даши, у старшей, ей шестнадцатый год, глаза блестят:
– Мальчики! Я знаете что подумала? Мы ведь сделаем пушку ту, самую! Пушка шарахнет, и немцы побегут! Будет такая?
– Будет, – сказали мальчишки, дохлебывая затируху. – К станкам пора.
А на тракторном заводе в это самое время шел бой. Батарея лейтенанта Алексея Овечкина танкам проходу не давала. Танкам с крестами.
И – взрывы, взрывы…
Поглядел Ваня Федоров, сын полка, – все убиты. А из-за крестоносного танка – пехота. Немцы. Ваня одну за другой метнул семь гранат. Пехота откатилась, а на Ваню ринулся танк. Ваня взял тяжелую гранату, противотанковую, и тут его ранило сразу в обе руки.
Стыдно перед лейтенантом. Это ведь он его взял на свою батарею. Ваня ухватил гранату зубами, и – под танк.
Через полтора года немецкие мальчики будут бить по нашим танкам из фауст-патронов, под гусеницами погибать, не сдавшись.
Трагический просчет
Удобные английские мины работали замечательно. Шумавцов поставил дело практично. Взрывались машины не каждый день и взрывались или по дороге к фронту, или добравшись до фронта. Мог снаряд попасть, могли партизаны рвануть.
И вдруг промашка случилась.
Мину Шумавцов сам поставил, дал час времени. Но то ли на фронте заминка произошла, то ли адрес перевозки меняли. Не ушли машины с территории завода. Взрыв, еще взрывы, машину загрузили снарядами.
Шумный день вышел на заводе. Но уже назавтра весь транспорт, въезжающий на территорию завода, просматривали очень строго. И, загрузив, просматривали.
Легкая жизнь диверсантов закончилась.
Орел доложил партизанскому штабу: «Магнитные мины хороши и удобны. Свыше двух десятков автомашин, груженных боеприпасами, не вернулись из рейса. Одна взорвалась преждевременно на выезде из завода. Последовал приказ оккупантов без тщательного осмотра машины в завод не впускать на погрузку. Наша длительная охота за генеральской автомашиной не принесла результатов. Машину заминировать удалось. Но в ней поехал штабной офицер в сторону Букани. Обратно машина не вернулась. Теперь снова последовал приказ, запрещающий пешеходам ходить по правой стороне улицы III Интернационала, где расположен штаб немецкой дивизии».
Одно за другим уходили в штаб людиновских партизан донесения Орла. 17 сентября: «Бывшую школу ФЗУ фашисты превратили в авторемонтную мастерскую, в мастерской много машин, моторов и разных частей от машин. Большое количество машин стоит в сарае ВУП, а в здании ВУП лежат моторы». И нарисован подробный план ориентиров. Церковное кладбище. Корпус ФЗУ. И приписка: «лошади стоят». Обозначено место: «лежат моторы». Показан двор, сарай ВУП. Два кружочка, подписано: «Сено. 2 скирды». И общее заключение: «Прекрасный район для бомбежки».
Донесение 26 сентября: «За ул. Свердлова, в лесу, по обе стороны Агеевской дороги, 500 метров от улицы на протяжении 1 км стоит большое количество неприятельских машин. Приблизительно 100–120. Имеется также и 5–6 пушек среднего калибра, пулеметы и живая сила противника. Прекрасное место для бомбежки, товарищ командир! К сему: Орел».
В тот же день еще одно донесение: «На этом чертеже представлено расположение вражеских войск около Псурского моста по ж. д. Немцев здесь стоит большое количество. Здесь есть солдаты, лошади, машины. Немцы делают землянки и роют окопы по Псурской канаве. Установлены зенитки и пулеметы. Имеется всего 9 кухонь. Точное количество вражеских войск, живой силы и техники противника не знаю».
Черточки на целый листок, но без подробностей. Лес. Поле. Река Псурь, мосты через Псурь. И заштрихованное пространство по одному из берегов: «немцы».
