Практически все известные факты позволяют сделать вывод, что советская экономика, как и германская, была рассчитана на блицкриг, а не на затяжную войну. Мало кто задается вопросом: а почему, обладая столь мощной военной машиной, Сталин затеял столь сложную комбинацию с «ледоколом» вместо того, чтобы просто завоевать всю Европу? Да именно потому, что боялся затяжной войны со всем миром!
Но и это еще не все. Оккупация Западной Европы советскими войсками и начало «социалистических преобразований» неизбежно вызвали бы сопротивление в Европе. Вспомним, что бандеровцы и «лесные братья» на присоединенных в 1939–1940 гг. территориях, отрезанные от всего мира, сопротивлялись полтора десятилетия! То же самое было бы — в неизмеримо больших масштабах — по всей Европе, только помощь бы европейскому сопротивлению союзники в условиях войны, конечно, оказывали.
Многие из моих оппонентов почему-то уверены, что в Европе Красную Армию встретили бы с цветами как освободительницу теперь уже не от Гитлера, а от «англо-американских империалистов». С теми, кто придерживается подобных взглядов, вроде бы вообще не о чем дискутировать, но приходится. Слово опять же личному шоферу маршала Жукова А.Н. Бунину. Действие происходит в Польше в конце января 1945 г., во время Висло-Одерской операции: «Приняв за чистую монету разговоры чуть ли не о любви местного населения к нам, мы на первых порах торопились улыбаться, протягивать руки и прочее. Прием обычно был холодноватый. Как-то с приятелем мы проезжали на «Виллисе» через Гнезно и услышали громкую музыку, доносившуюся из большого дома. Остановились, вошли. В зале отплясывала польская молодежь. Но потанцевать нам не удалось, барышни жались, глядели на нас, как на зверей» (170 000 километров с Г.К Жуковым. С. 126).
Ну, допустим, что у поляков не было особых оснований любить СССР после 1920 и особенно 1939 года (да и более ранняя история тоже особой теплотой отношений не отличалась). Но ведь в Польшу мы пришли все же как освободители от Гитлера, а в Западную Европу должны были прийти как захватчики.
И наконец, союзники, господствуя на морях и океанах, могли угрожать десантом в любой точке побережья СССР и занятых им территорий. Сколько миллионов солдат пришлось бы держать для их охраны? Напомню, что во время Крымской войны, когда мобильность флота и его возможности по высадке армейских десантов были несопоставимо ниже, чем в 1940–1950-х гг., Россия вынуждена была держать на побережье Балтийского моря 270 000 солдат для защиты от английской эскадры с 12-тысячным десантом на борту.
Глава XXXIV
Был ли у Сталина противник на континенте
Европа—это всего лишь большой полуостров Азиатского материка.
(И А. Ильин, 1950)
Возразят: ни Наполеон, ни Гитлер не смогли выиграть войну и, в частности, захватить Британские острова, потому что у них был противник на континенте. У Солженицына («В круге первом») Сталин так и рассуждает: Наполеон и Гитлер не могли победить Англию, поскольку имели противника на континенте. А у него — не будет!
Начнем с того, что Наполеон не имел противников на континенте, по крайней мере, в течение трех лет — с 1809-го по 1812-й, однако в деле завоевания Британии за эти годы он что-то не очень продвинулся. Но мы сейчас не о Наполеоне, мы о Сталине. Так был у Сталина противник на континенте или нет? Разберемся.
Представим себе, что Сталин оккупировал Европу. Поставим себя на место Трумэна: где искать континентального союзника? Логика предшествовавшей политики Рузвельта, рассчитывавшего на Китай как на противовес не только Японии в настоящем, но и СССР в будущем (Уткин А.И. Дипломатия Франклина Рузвельта. С. 327, 339, 528–530 и т. д.), толкала именно в Китай. В условиях действия плана Маршалла, когда американская помощь уходила в Европу, Китаем пренебрегли, и его захватили коммунисты. Впрочем, мы уже говорили, что есть серьезные основания думать: геополитическая картина мира от этого мало изменилась, и Сталин все равно Китай потерял. А если бы Европе в силу захвата ее Сталиным помогать не пришлось?
Напомню, что в конце 1944 г. с разгромом японского флота и освобождением Филиппин (и с освобождением Бирмы), американцы получили возможность доступа в Китай, так сказать, с «парадного входа» (до этого помощь приходилось доставлять самолетами через Тибет, где на доставку тонны груза, как уже говорилось, требовалось истратить три тонны горючего (Яковлев H.H. 3 сентября 1945 г. С. 623). Теперь переоснащение китайской армии новейшей американской техникой стало вопросом времени, притом ближайшего.
Далее, вторжение «северных варваров» неминуемо сплотило бы китайский народ. В этих условиях коммунистам пришлось бы выбирать одно из двух. Либо примкнуть к общенародной борьбе — это было им тем легче, что Мао уже тогда, как мы видели, мягко говоря, не очень любил СССР. Либо оставалось превратиться в некий аналог «власовцев», обреченных на неприятие своей страной. И с учетом того, что выше было сказано о Китае, первый вариант был более вероятен, чем второй.
Вообще, завоеватели Китая добром не кончали. Так, татаро-монголы продержались в Китае 80 лет, а потом? Не только были изгнаны, а и сами независимость потеряли. А кто помнит сегодня про маньчжур? Примеры можно множить. Разница только в том, что применительно к XX веку, когда ход истории ускорился, сроки необходимо уменьшить, по крайней мере, раз в десять по сравнению со Средневековьем. Продержались в Китае восемь лет, а потом? Китай — страна, куда еще легче войти, чем в Россию, но откуда еще труднее выйти. Практически невозможно (в смысле — живым).
Кроме того, весь XX век Китай явно находился на подъеме, превратившись в течение менее чем столетия из политического трупа, на территории которого великие державы могли выяснять отношения между собой (например, почти вся Русско-японская война прошла на территории Китая), в сверхдержаву. Исторический опыт показывает, что нации, находящиеся на таком этапе исторического развития, из военных потрясений выходят лишь еще более усилившимися. Чтобы далеко не ходить — вспомним Россию первой четверти XVIII в. Помните, у Пушкина: «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат».
В любом случае, война в Китае приняла бы для СССР затяжной характер с необходимостью держать там миллионы солдат. Вообще, китайская тема столь обширна и многогранна, что заслуживает отдельной книги. Когда-нибудь дойдем до этого. А сейчас посмотрим на остальную Азию.
Логика войны втянула бы СССР на Ближний и Средний Восток. А там — многочисленное и в значительной своей части весьма воинственное мусульманское население. Вспомним, что в Средней Азии басмачи сопротивлялись Красной Армии почти 20 лет. Вспомним Афганистан. Вспомним, наконец, что при Сталине СССР отнюдь не стремился наладить отношения с некоммунистическими силами мусульманского Востока — интересующимся рекомендую, например, характеристику Египетской революции 1952 г. во втором издании Большой Советской Энциклопедии. Одним словом, еще немало войск пришлось бы держать и там.
Правда, русским традиционно симпатизировали в Индии. Но ведь и японцев в 1942-м индийцы сначала готовились встречать как освободителей, пока прибежавшие в Индию малайцы и бирманцы не порассказали, что эти «освободители» собой представляют. Вряд ли рассказы сотен тысяч (а может быть, и миллионов) бежавших от коммунизма иранцев и афганцев прибавили бы в Индии симпатий к сталинскому режиму. Во всяком случае, известно, что и позднее, в 1980-е гг., советская оккупация Афганистана резко ухудшила советско-индийские отношения. Оно и понятно: все известные истории завоеватели Индии, двигавшиеся с севера, прошли через Афганистан.
