Разберем и это. Позже. А пока поговорим о том, как Россия пришла к тоталитаризму. Да, Россия представляет собой славянско-степное евразийское образование, созданное на основе симбиоза восточных славян и кочевников Великой Степи (современные юг России, Казахстан, Северная Киргизия). Это образование составлялось со скифо-сакских времен и завершилось в XI–XII веках нашей эры, когда степную часть Евразии заселили предки и ныне населяющих ее тюркских народов — в основном кипчаки. В XII в. было сформировано русско-кипчакское полицентрическое государство, занимавшее территории современных России (кроме Кавказа и Восточной Сибири), Украины, Белоруссии, Казахстана и Северной Киргизии (Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1993. С. 327). Это государство было евразийским, поскольку было также основано на славянско-степном симбиозе, но и европейским, открытым тогдашнему Западу, неагрессивным и для своего времени достаточно свободным.
В XIII в. это государство было завоевано татаро-монголами, придавшими облику и внутренней и внешней политике России-Евразии агрессивно-деспотический характер. Вплоть до времени последних Рюриковичей деспотические тенденции укреплялись, и закончилось это, потрясениями Опричнины и Смуты. С 1613 г. снова взяли верх европейские тенденции, и развитие России пошло по тому же пути, что и всей Европы, — в сторону освобождения. В этот период (1613–1815 гг.) в постепенной либерализации заинтересованы были все слои населения страны, и в первую очередь дворянство.
Ситуация изменилась после известных событий 1789–1815 гг. в Европе. Капитализм, возникший в XVI–XVII вв. в нескольких протестантских странах, стал теперь претендовать на универсальность. Это вынудило рабские режимы Европы сплотиться в борьбе против капиталистического Запада.
Именно эти соображения вынуждали Россию, а также Австрию и Пруссию превратиться в «жандармов Европы»; в целях борьбы с капиталистическими революциями. Александр I и Меттерних разработали доктрину о праве вмешательства во внутренние дела другой страны, если она охвачена революцией (в 1960-х гг. доктрина Меттерниха получила продолжение в виде доктрины Брежнева об «ограниченном суверенитете» стран «социалистического лагеря»). Внутри России эта политика отозвалась «закручиванием гаек» в царствование Николая I (1825–1855).
Россия и тут не оригинальна. Например, в XVI–XVII вв. «жандармом Европы» была наднациональная империя Габсбургов, ядро которой в те времена составляла Испания. Но тогда и задачи «жандарма» были локальными: сколько было очагов «западной» цивилизации — раз-два и обчелся, Англия да Нидерланды. Теперь время было не то. Пожалуй, впервые в истории руководителями Священного Союза в это время была поставлена внешнеполитическая задача глобальной консервативной революции (по терминологии А.Г. Дугина) или, если говорить нашим языком, «рабской контрреволюции»; Александр I в 1817 г. носился даже с идеей интервенции в Южную Америку с целью реставрации там испанского господства.
Между тем в эпоху «европоцентризма», когда Европа была центром мира, а остальной мир — колониальной периферией, Россия была непобедима и неуязвима для вторжения противника; именно эти соображения немало способствовали росту глобальных амбиций у ее правителей. Тот же факт, что изо всех стран Европы именно Россия была к началу XIX в. наименее подвержена влиянию капитализма (начавшего развиваться как уклад лишь в царствование Екатерины И), определил ее ведущую роль в ходе борьбы против последнего в течение почти всех XIX и XX веков. В угоду классовым интересам правящих кругов был нарушен отвечавший национальным интересам России внешнеполитический принцип «дружить не с соседом, а через соседа); он был заменен континентальным союзом России с соседями — Австрией и Пруссией. Кончилось это, однако, плохо: во время Крымской войны «друзья» предали Россию, ударив ей в спину.
Незавершенность реформ Александра II, проводившихся сверху, привела к тому, что со второй половины XIX в. как во внутренней, так и во внешней политике Россия как бы «шла одновременно вперед и назад». С одной стороны, развивалось свободное гражданское общество, страна все более эволюционировала к современному государству; с другой стороны, правящие классы — дворянство и бюрократия, точнее, наиболее реакционные круги тех и других, — усиливали против всего этого борьбу, что проявилось в издании в 1878–1881 гг. серии чрезвычайных законов, от которых был всего один шаг до законов тоталитарного государства; другое дело, что в условиях страны с рыночной экономикой и развитым общественным мнением эти законы не могли широко применяться на практике (Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 394–411).
Две тенденции во внутреннем развитии порождали шараханья и во внешней политике. Вот только краткий перечень этих шараханий:
1856–1859 — союз с Францией;
1860 — первая половина 1870-х — поддержка Пруссии;
1875 — поддержка Британии и Франции в их конфликте с Германией;
1878–1891 — союз с Австрией и Германией («союз трех императоров»);
1890-е — союз с Францией;
1904–1905 — попытка союза с Германией;
1906–1917 — союз с Западом против Германии. Однако раздавались и голоса, призывавшие к прогерманской ориентации; германофильские настроения были очень сильны в ближайшем окружении Николая И и вообще в дворянских и военных кругах.
Что касается русских императоров, то они так и не решились стать однозначно на сторону какой-то из противоположных тенденций. Как для «рабской контрреволюции», так и для завершения буржуазной революции («сверху» или «снизу») явно требовались люди порешительнее.
В начале XX в. агрессором номер 1 стала еще одна «полурабская» страна — кайзеровская Германия, развязавшая Первую мировую войну. Экономически Германия была более развита, чем Россия, но и там политическая власть оставалась в руках полусамодержавной монархии и дворянской бюрократии, то есть тех же правящих классов, что и при рабстве, а не буржуазии.
Но особенно усилилась агрессивность рабских режимов с возникновением тоталитаризма. Большевики отбросили все свойственные царям сомнения по поводу того, идти вперед или назад, и установка однозначно была взята на глобальную «консервативную революцию» (точнее — «рабскую контрреволюцию») в красном варианте. Вот о возникновении тоталитаризма в России и поговорим.
Глава IV
Начало
Если бы в 1917 г. кто-нибудь сказал, что через двадцать лет будут говорить о «двух вождях революции — Ленине и Сталине», то это было бы сочтено в лучшем случае глупой шуткой.
(Д.А. Волкогонов. Триумф и трагедия)
28 июня 1914 г. наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд был убит в Сараево. Прошло чуть больше месяца, и началась Первая мировая война. У исследователей той эпохи снова и снова возникает вопрос: кому было выгодно сараевское убийство? Явно не Сербии или кому-то еще из стран Антанты. Не говоря уже о том, что сами подозрения такого рода бросали тень на страны Антанты, особенно на Сербию и Россию, им невыгодно было спешить с началом войны. Время работало на них: Австро-Венгрия и еще одна потенциальная союзница Германии — Турция — постепенно слабели; во Франции проводилась в жизнь программа перевооружения, которая должна была завершиться в 1916 г.; в России завершение аналогичной, но еще более грандиозной программы ожидалось в 1917 г. (к слову, она почти и удалась, несмотря на войну и революцию). Кроме того, в нашей стране проводились конституционная и аграрная реформы, и для их успешного завершения требовалось еще минимум десять лет.
