Вскоре после взрыва со Сталинградского фронта прилетел в Чистополь Василий Семёнович Гроссман. Командующий армией генерал Чуйков, узнав о гибели пасынка видного писателя-фронтовика, предоставил ему на два дня свой самолет «У-2». Василий Семёнович пригласил меня в дом, где жила его жена, и попросил рассказать подробно о произошедшей трагедии и гибели Миши.
У писателя было серое лицо, ввалившиеся глаза. Он слушал меня внимательно, часто медленно покачивал головой.
– Какая нелепая смерть. Мы с Ольгой Михайловной были уверены, что спасаем от смерти нашего Мишу, отправив его сюда из Москвы, а он ее нашел здесь, в далеком тылу, – произнес мужественный фронтовик.
– Куришь? – вдруг последовал, казалось бы, не к месту вопрос.
– Немного балуюсь с ребятами махоркой, – смутившись, ответил я. – Ведь достать здесь табачок практически невозможно. Иногда стреляем бычки у гуляющих по городу летных офицеров.
Василий Семёнович взял свой походный вещевой мешок, достал из него самую настоящую фабричную пачку табака, а также две плитки шоколада и передал их мне, сопроводив словами:
– Хорошо запомни, дружок, что курение – очень вредная привычка, постарайся избавиться от нее и призывай к этому своих курящих друзей.
Перед вылетом в Москву. Подпись на фотографии: «Дорогому отцу от неудачно снятого Женьки Чистопольского. 13/V-43 г.»
…В конце 1942 года мой отец получил краткий отпуск и приехал в Чистополь с Северного флота. После крутого разговора фронтовика с директором Хохловым меня моментально вернули в интернат. Я стал просить отца, чтобы он помог мне попасть в военно-морское училище. Действительно, в начале апреля 1943 года пришло неожиданное письмо из отдела кадров Гидрографического управления Народного комиссариата военно-морского флота СССР. В нем сообщалось, что для поступления в Военно-морское училище я должен иметь законченное среднее образование, что в апреле решится вопрос об организации при училищах подготовительных курсов и тогда я смогу там получить среднее образование, после чего буду распределен в училище. Затем в Чистопольский горвоенкомат поступил запрос, согласно которому меня должны были направить в Москву для зачисления кандидатом в курсанты военно-морского училища, эвакуированного в начале войны из Выборга.
Как раз в этом училище впервые осенью 1943 года должно было открыться подготовительное отделение, то есть десятый класс.
Из Чистополя в Казань мне удалось полететь на рейсовом самолете «У-2». Пока я стоял и раздумывал на поле казанского аэродрома, каким образом следовать дальше в Москву, недалеко совершил посадку транспортный самолет «дуглас», покрашенный в защитный темно-зеленый цвет. Вскоре замерли шумливые пропеллеры, открылась дверца салона, и на землю опустили небольшую железную лесенку. По ней несколько человек в полувоенной форме спустились на землю. Я тут же подошел к ним и спросил, куда они летят дальше.
С отцом. 1944, март
– А ты кто такой? – вместо ответа последовал резкий вопрос.
Я показал им официальное предписание, в котором было написано, что мне следует явиться в военно-морское училище в Москве. Один из вышедших из самолета важных людей хитро подмигнул мне, дружелюбно хлопнул по плечу и неожиданно произнес удивительные слова:
– Давай-ка, парень, быстро лезь в самолет и замри! Мы летим как раз в Москву.
Я в одну секунду забрался в салон и замер у одного из иллюминаторов. Думал только о том, чтобы меня не засекли и не прогнали члены экипажа. Но всё обошлось, и через минут сорок наш самолет был уже в воздухе. Теперь меня сверлила другая опасливая мысль: «А вдруг самолет изменит свой курс, и тогда вместо Москвы я окажусь совсем в другом месте?» Вскоре ко мне подошел один из летчиков.
– Я ведь видел, как ты сел в Казани в наш самолет без разрешения. Мы сядем на военном аэродроме, где тебя ждут большие неприятности, – сердито сказал этот человек, оказавшийся бортмехаником.
Я вынул из кармана официальные бумаги и стал объяснять, с какой целью сел в самолет, но летчик вдруг резко перебил меня:
– Да ладно! Не выкидывать же, в самом деле, тебя сейчас из самолета! Скажи-ка лучше мне, будущий моряк, есть ли у тебя водка?
На мое счастье, отец дал мне в дорогу на всякий пожарный случай две чекушки водки. Они мгновенно перекочевали в карманы кожанки шустрого вымогателя. Зато с этого момента я уже мог совершенно спокойно продолжать полет до столицы. Более того, бортмеханик обещал вывести меня в город за черту небольшого строго охраняемого военного аэродрома, принадлежавшего какому-то номерному авиационному заводу в Филях. Действительно, с помощью бортмеханика самолета я без всяких помех преодолел все посты охраны аэродрома и вскоре уже ехал в трамвае. Так благополучно я достиг своего родного московского дома № 56 на Большой Грузинской улице. Это было больше похоже на сказку!
В том же доме жил и мой друг детства Ванюшка Кириллов. Его отец работал дворником в нашем большом дворе. В первые дни войны дядя Федя ушел на фронт и вскоре погиб. Сам Ваня был на год старше меня и имел отсрочку от призыва, так как работал слесарем на военном заводе. По поводу неожиданной встречи мы устроили невиданное по меркам военного времени застолье. Дело в том, что, когда мой отец возвращался с фронта домой, он специально оставлял в шкафу продукты, полученные в качестве сухого пайка во время краткого пребывания в Москве. Эти продукты предназначались для мамы и меня, когда мы вернемся домой из эвакуации. За неделю с помощью своего закадычного друга Ивана я все их прикончил!
Прежде чем поступить кандидатом в курсанты училища, мне необходимо было пройти медицинскую комиссию в районной поликлинике. Со всеми врачами проблем не было. Споткнулся я, когда немолодая женщина-офтальмолог осмотрела мои глаза.
Очков я не носил, но близорукость была большая. После осмотра врач сказала:
– По глазам вы не можете быть зачислены в училище, так как у вас близорукость выше положенной нормы. Но я пойду вам навстречу и напишу «годен». А знаете почему? Потому, что мой сын – курсант военно-морского училища!
Скоро я собрал все необходимые документы и отправился на Волоколамское шоссе. Там, недалеко от развязки с Ленинградским шоссе, располагалось Военно-морское хозяйственное училище, переехавшее после начала войны из Выборга в Москву. Готовило оно флотских интендантов. До войны в зданиях училища находился текстильный (или пищевой) институт. Вахтенный офицер привел меня к начальнику училища капитану второго ранга Кацадзе. За глаза все курсанты обычно называли его просто «Кацо». Он ознакомился с моими документами и затем вызвал к себе какого-то офицера.
