— Снайпер, пугает, — скупо улыбнувшись, сообщил он, — нам его достать нечем.
Очень интересно, отметил Громов. Меня обстреливал и ливанский и израильский снайпер. Все в шутку, пугая, точно и тот, и другой вот так вот развлекались. Очень хорошо, что никто из них не вздумал стрелять на поражение.
— Пойдемте, мы вас проводим, — сказал командир.
Сергей чувствовал, что они уже отсняли очень приличный материал. Боевики «Хезболла» в качестве экскурсоводов — это сильно. Он кивнул.
На заднем сидении машины валялась полуторалитровая бутылка минеральной воды. Она нагрелась на солнце, но в эту минуту для ливанцев не было ничего вкуснее и лучше, чтобы утолить жажду. Сергей понял это по взглядам, которые они бросали на бутылку, но попросить попить из нее они похоже постеснялись. Он открыл дверь машины, взял бутылку, протянул ее солдатам.
— Попить хотите?
Он и сам хотел пить, очень хотел, а, судя по тому, как жадно пили солдаты, содержимого этой бутылки им не хватит. Каждый делал лишь несколько глотков, потом передавал сосуд сослуживцу. Кадыки ходили, как поршни в механизмах, заталкивая в желудок живительную влагу. Тем временем, водитель полез в багажник, достал еще две бутылки и тоже протянул их солдатам. Те заметно повеселели. Водитель перебросился с ними несколькими словами на арабском, командир засмеялся и похлопал его по плечу.
— Он пожелал нам хорошей дороги, — перевел водитель.
— Вам тоже удачи, — сказал Сергей солдатам, — поехали домой.
Если Фарид и прослышал о самодеятельности русских, то вида никакого не подал. Водитель, пусть его и не приставили к ним специально, все равно должен был сообщить об их попытках найти хоть кого-нибудь, согласного поехать в Тир. В Пакистане водитель с выправкой кадрового офицера следовал за Громовым куда угодно и в случае чего мог построить по стойке смирно охрану какого-нибудь лагеря беженцев. В глубине души Сергей посмеивался над ним. Так и подмывало спросить — какое у него звание, но водитель, при разговорах заводил одну и ту же песню, что живет он не очень богато, а работа его трудна и занимает много времени. Сергей только кивал в ответ. Кто же станет доказывать контрразведчику, что его работа легкая? Но ливанский водитель повел себя как-то безответственно, испугавшись, что в Тире с русскими что-то случится. Впрочем, подобное развитие событий могло быть на руку Фариду, как и вся эта поездка. Если с ними что-то произойдет, то виноваты в этом будут израильтяне. Они ведь город обстреливали. А что можно снять в городе, оказавшемся в зоне боевых действий? Правильно, то, что город разрушается, превращается в руины. А Тир, между прочим, охраняется ЮНЕСКО, как наследие мировой цивилизации. Кто его разрушает? Израильтяне. Да после такого сюжета слова «израильтянин» и «варвар» станут синонимами. Может префект, так активно отговаривающий Сергея ехать в Тир, вел тонкую игру, наподобие той, в какую играл Братец Кролик, пойманный Братцем Лисом? Дескать: «не бросай меня в терновый куст». Префект только разжег интерес у русских к Тиру, а запретный плод всегда сладок, вот они и поехали в город. Теоретически, следом за ними, так чтобы не сильно бросалась в глаза, надо было выслать группу поддержки. Впрочем, вполне возможно он построил слишком сложную конструкцию. В жизни все обычно оказывается гораздо проще.
— Ночью израильтяне обстреляли рыбацкий поселок, — сказал по телефону Фарид, — в общем, мирных рыбаков. Там все порушено. Это недалеко от Бейрута. Называется поселок Узей. Хотите посмотреть?
Побережье усыпали останки разбитых катеров. Волны настойчиво выбрасывали на берег доски, куски обшивки и еще что-то бесформенное. Сказать, чем это было прежде, затруднился бы даже специалист. Точно такая же картина была в фильме «Форест Гамп», когда на побережье, где добывал креветок главный герой фильма, обрушился ураган и разбил весь рыбацкий флот. Помнится, там остался только один корабль, принадлежавший счастливчику Гампу. За короткое время, не имея конкурентов, он добыл тонны креветок и сколотил состояние, которого хватило бы до конца его дней, учитывая, что дорогие машины он не любил, на женщин денег не тратил и не намеревался выиграть выборы в сенат. Вот только, в этом поселке не осталось ни одного целого катера. Те, что сохранились лучше всего, лежали на берегу, перевернутые вверх обгоревшими днищами, похожими на крышки гробов. На нескольких судах еще сохранились ливанские флаги — красные полоски сверху и снизу, белая — посредине с ливанским кедром. Они висели грязными тряпками.
Громову потом рассказали, что сюда угодило три ракеты с разницей в десять минут. И зачем понадобилось уничтожать катера этого рыбацкого поселка? Наверное израильтяне думали, что на этих катерах границу переходят боевики. В Бейруте был большой яхт-клубе огромными кораблями, ничем не хуже тех, что ходят по каналу имени Москвы. Правда российские бизнесмены часто, чтобы пустить пыль в глаза соседям, покупают океанские яхты, которым в канале и развернуться негде, но ведь для них главное, что она стоит у причала и принадлежит тебе. Так вот в яхт-клуб не попала ни одна ракета. Они принадлежали богатым христианам, которые имели вес в обществе. Не дай бог покуситься на их собственность, настроить их против себя. Израильтяне не собирались наживать себе в их лице сильных противников. Вот возможности рыбаков из поселка были поменьше. Максимум, что они могли сделать — это устроить митинг. Трупы уже убрали, волны быстро стерли следы крови с песка.
Метрах в тридцати от берега из воды высовывался полузатопленный мотор. Лодка, на которой он был установлен, ушла под воду полностью. Весь берег был в черной саже, как будто ее сюда привезли на сухогрузе и высыпали поверх песка.
На берегу сидела кошка, вся измазанная грязью и смотрела на воду остекленевшим глазами. Она не двигалась, даже когда волны почти подбирались к ее лапам. Издали могло показаться, что она и не живая вовсе, что это чучело, которое зачем-то оставили на берегу. Однако если приглядеться, становилось видно, что из ушей у нее течет кровь, почти не заметная на грязной черной слипшейся шерсти. Кошку оглушило взрывами и, похоже, что она сидела здесь уже несколько часов, не понимая, где находится и что с ней случилось.
Углядев кошку, Илья без лишних вопросов, расставил штатив и водрузил на него камеру. В видоискатель он ловил ее морду. Сделать это было несложно, поскольку кошка не двигалась, точно окаменела, а каменные статуи снимать очень легко.
Прознав о том, что в поселок приехала съемочная группа, на берегу появилась стайка детей. Они так и норовили подобраться поближе к камере, заглянуть в нее, так чтобы лицо заполнило весь кадр. Лицо будет чуть искаженным оттого, что его снимают со слишком близкого расстояния, вытянутым по бокам, будто смотришься в стеклянный шарик, подвешенный на новогоднюю елку. Илья хотел отогнать их, чтобы не портили ему план, но потом лишь сделал его более общим так, что в нем хватило места и для кошки, которая сидит на берегу, смотрит в море, и на ребят. Они подошли к кошке, схватили ее, а она даже не сделал попытку от них убежать, подняли и тогда кровь полилась не только из ушей, но и еще из каких-то ран.
