Команда прокатилась по эшелону, передаваемая хриплыми, заспанными голосами от вагона к вагону. Танкисты выпрыгивали из теплушек и бежали вдоль состава к своим платформам.
— Товарищ старший лейтенант! Сержант Безуглый явился в расположение для безукоризненного несения боевой службы! По дороге мною был замечен красноармеец Симаков в состоянии, порочащем гордое звание советского танкиста, то есть спящим! Предлагаю за недостойное поведение повесить его на пушке.
— Клоуны, где вас черти носят? — рявкнул Петров, чувствуя, как, помимо воли, рот расплывается в улыбке.
Стрелок-радист сержант Александр Безуглый был родом из Москвы и, помимо основных своих обязанностей, гордо нес звание батальонного шута. Он мог безостановочно сыпать анекдотами, остротами, прибаутками и при этом никогда не повторялся. Высоковатый для танкиста, крепкий, спортивный, он великолепно знал радиостанцию, за что и был назначен на танк командира роты.
У Петрова была всего неделя, чтобы познакомиться с экипажем, дивизия переформировывалась в спешке. Часть машин и танкистов прибыли с пополнением, других собрали из разбитых частей. Но ему повезло: что Осокин, что Безуглый, что молчаливый волжанин Симаков оказались людьми надежными и знающими. Когда по дороге на фронт на эшелон налетели «мессеры», водитель и радист, не дожидаясь команды, сняли курсовой пулемет и азартно лупили по ходившим вдоль состава истребителям. Пока командир и башнер снимали спаренный ДТ, немцы улетели. Петров сунулся было выразить благодарность находчивому радисту и осекся — уж больно недобрым было застывшее лицо стрелка. Проводив взглядом уходившие на бреющем «мессеры», Александр сплюнул и молча полез ставить пулемет обратно. В первый месяц войны танкисты, оставшиеся без танков, нередко продолжали драться вместе с пехотой, пока не вышел приказ отправлять их в тыл для формирования новых частей. Петров сам отшагал с какой-то отступавшей дивизией две недели с ДТ на плече, пришлось повоевать пешком и Александру. Оба насмотрелись на картины разгрома и горя, но при этом не сломались, а стали теми битыми, за которых в России с давних пор было принято давать двух, а то и трех небитых.
— Товарищ старший лейтенант, к комбату опоздаете, — заметил Осокин. — Нехорошо последним являться.
— Ладно, смотрите тут, сейчас разгрузка. Готовьтесь, в общем.
Петров спрыгнул с платформы и побежал к голове состава.
— Хорошим галопом идет командир. Я бы даже сказал — карьером, — одобрительно кивнул Безуглый. — Ладно, товарищи танкисты, команду все слышали. Расчехляем нашу бандуру.
Петров все-таки успел. Комбат и комиссар стояли возле третьей платформы, на которой покоился КВ комбата. Командир батальона майор Шелепин совершенно не походил на образцового командира, каким его изображали плакаты и фильм «Трактористы». Маленький, полноватый, с круглым плоским лицом, он был похож, скорее, на доброго детского врача. Тем не менее Петров был уверен, что лучшего командира у него еще не было — майор знал и любил свое дело. Кроме того, он умел работать с людьми. При формировании батальона он лично пересмотрел характеристики своих командиров, поговорил с каждым из них, обошел все машины и побеседовал с танкистами. Уже знакомясь со своей ротой, Петров обнаружил, что в каждом из вновь сформированных экипажей есть один-два успевших повоевать танкиста. Сам Шелепин попал на фронт из 1-го Ульяновского танкового имени Ленина училища, где был преподавателем. До училища комбат служил на Дальнем Востоке и имел орден Красного Знамени за бой у Баин Цагана.
— Старший лейтенант Петров… — начал было с ходу докладывать комроты.
— Вольно, — остановил его комбат. — Иван Сергеевич, времени мало, будем, что называется, без чинов.
Это была еще одна особенность Шелепина — если не надо было торопиться, он всегда обращался к подчиненным по имени-отчеству.
— Иванов и Бурцев задерживаются, — заметил комиссар.
В этот момент подбежал комроты-2 лейтенант Бурцев, почти сразу за ним, придерживая на бегу полевую сумку, явился командир третьей роты Иванов.
— Долго спать изволите, товарищи, — едко заметил комбат. — Ладно, на будущее учтите, здесь не тыл, оборачиваться нужно быстро. В идеале вы должны прибыть еще до того, как я закончу отдавать приказание.
Лейтенанты виновато потупились.
— В общем, положение следующее: дивизия двигается к фронту двумя десятками эшелонов, мы, получается, авангард. Наша задача — проследовать на западную окраину города Н***. Там будем ждать дальнейших приказаний. — Комбат почесал плохо выбритый подбородок. — Но это, так сказать, общая линия. Сейчас нам нужно разгрузиться. Пандуса здесь, естественно, нет, поэтому будем мастерить съезды сами. Слева у нас эшелон, сгружаемся направо. Для изготовления мостков использовать запасные шпалы, бревна и рельсы, местное начальство нам должно помочь. Если не поможет — вон штабеля, разберем сами.
Командиры рот дружно посмотрели на штабеля и кивнули, соглашаясь с тем, что разобрать их — раз плюнуть.
— И вот что, товарищи танкисты. Станцию, судя по всему, бомбят регулярно, вон, до сих пор что-то горит. Сегодня прилетят обязательно, погода способствует. Так что работать нужно быстро, а то устроят нам тут последний день Помпеи, как на картине художника Брюллова.
— Сколько съездов делать, товарищ майор? — спросил Петров.
— У нас двадцать две машины, четырех должно хватить. Михаил Владимирович, — обратился майор к комиссару. — У меня к вам просьба. Найдите начальника станции, и притащите его сюда. Воздействуйте своим комиссарским авторитетом. Нам нужен хороший машинист, который сможет подавать состав по платформе к съездам. Этот, боюсь, не справится. Объясните ситуацию. Станки, эвакуирующиеся — это все очень хорошо, но у нас тут двадцать два танка, а танки сейчас на фронте на вес золота. Если я потеряю по его вине хоть одну машину…
— Думаю, не придется, — сказал комиссар. — Если не ошибаюсь, вон начальник, сюда идет.
Пожилой человек в кителе железнодорожника чуть не рысцой подбежал к командирам. На красном лице выделялись серые, мутные от недосыпа глаза, сивые усы были мокрыми от пота.
— Здравствуйте, товарищи. Я начальник станции. Арсеньев моя фамилия, Василий Евдокимович. Мы вас еще ночью ждали…
— Майор Шелепин, — комбат отдал честь, затем крепко пожал черную от въевшегося масла ладонь железнодорожника. — Василий Евдокимович, давайте сразу к делу. Мы, как вы точно подметили, и без того опоздали. Поэтому с разгрузкой надо поспешить. Вы танки прежде разгружали?
— Приходилось, — кивнул начальник станции. — Как-то раз три эшелона у нас разгружались, почитай, дивизия. Правда, до войны дело было.
— Прекрасно, — прервал его майор. — Нам нужны бревна или, лучше, шпалы, и скобы, для того чтобы оборудовать съезды. И люди в помощь.
— Шпалы найдутся, — ответил Василий Евдокимович. — Можете разбирать вон те штабеля. Людей у меня мало, но могу с командиром железнодорожного батальона поговорить, он кого-то пришлет.
