— Итак? — произнес декан. — Нам следует ожидать небольшой встряски?
Густая серая полоса заполнила ближайшее будущее, неотвратимая, как визит к зубному врачу.
— Полагаю, встряска будет приличной, — заметил Думминг.
— Что ж, в таком случае надо сменить курс. Или галс.
— Но у этой лодки нет руля. К тому же мы не знаем, куда приведет нас этот другой курс. Не говоря уже о том, что вода у нас почти на исходе.
— А может, это большое облако впереди означает, что суша совсем близко? Нет, случаем, такой приметы? — задумчиво произнес декан.
— Тогда эта суша должна быть очень большой, просто гигантской, — откликнулся аркканцлер. — А может, это ИксИксИксИкс?
— Надеюсь, что нет. — Парус над головой Думминга захлопал и вздулся. — Но ветер крепчает. Наверное, шторм всасывает в себя воздух. И по-моему… Жаль, я забыл чарометр на берегу, потому что у меня складывается отчетливое впечатление, что уровень фоновой магии вокруг существенно повысился.
— Почему ты так думаешь, юноша? — осведомился декан.
— Во-первых, все стали какими-то нервными, а волшебникам, оказавшимся в присутствии высокоэнергетических магических полей, свойственно впадать в раздражительность, — объяснил Думминг. — Но изначально мои подозрения возбудил тот факт, что у казначея появились планеты.
Планет было две, и они вращались по орбите вокруг казначеевой головы на высоте пары дюймов. Как это часто случается с магическими феноменами, планеты в полной мере обладали виртуальной нереальностью и без труда проходили как сквозь друг друга, так и сквозь голову казначея. А еще они были полупрозрачными.
— Силы небесные, да это же Магрупов Синдром в чистом виде! — изумился Чудакулли. — Церебральная манифестация. Самый верный признак. Вернее канарейки в шахте.
Некий прибор в мозгу Думминга начал обратный отсчет. Три, два…
— А помните старину Задиру Птаха?! — возбужденно воскликнул заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Так вот он…
— Один! — закончил счет Думминг. — Нет, не помню. И что же с ним?
Думминг с удивлением обнаружил, что говорит куда громче обычного, почти кричит. Причем не то чтобы он хотел сейчас наорать на кого-нибудь, но…
— Об этом я и собирался поведать, господин Тупс, — спокойно откликнулся завкафедрой. — Так вот, старина Птах был очень чувствителен к высокоэнергетическим магическим полям, и временами, когда мозговая деятельность у него ослабевала — например, когда он начинал подремывать, — вокруг головы у него, хе-хе-хе, летали такие маленькие…
— Ну разумеется, — быстро откликнулся Думминг. — Нам всем нужно быть очень бдительными на предмет всякого необычного поведения.
— Это среди волшебников-то? — хмыкнул Чудакулли. — Господин Тупс, для волшебников необычное поведение — самая что ни на есть норма.
— В таком случае следует обращать внимание на любое нехарактерное поведение! — завопил Думминг. — К примеру, если кто-то ни с того ни с сего осмысленно проговорит две минуты кряду! Или если волшебники вдруг начнут вести себя как цивилизованные люди, а не как стадо напыщенных идиотов!
— Тупс, ТАКОЙ тон для тебя нехарактерен, — заметил Чудакулли.
— Об этом я и говорю!
— Ну-ну, Наверн, полегче с ним, нам всем сейчас нелегко, — успокаивающим тоном произнес декан.
— А теперь на НЕГО нашло! — заорал Думминг, трясущимся пальцем указывая на декана. — Декан никогда не был таким, как сейчас! Таким агрессивно-резонным!
Историки давно уже заметили, что войны, как правило, начинаются во времена изобилия. Во времена голода людям не до того — им бы кусок хлеба найти. Когда люди кушают ровно столько, чтобы едва-едва волочить ноги, они ведут себя очень вежливо. Зато когда начинается пир, тут-то и наступает момент подробно разобраться, кто где должен сидеть за столом
[18]
.
И Незримый Университет, как подозревали даже сами волшебники, существовал не столько для того, чтобы способствовать развитию магии, сколько чтобы подавлять ее. Мир однажды имел возможность убедиться, что может произойти, если в руках у волшебников сосредоточится слишком много магии сразу. Да, это случилось давно, но и по сей день существуют места, куда лучше не заходить, если хочешь выйти на тех же ногах, на которых вошел.
Когда-то, давным-давно, слова «волшебник» и «война» считались однокоренными.
Официальная же и повсюду пропагандируемая цель существования Незримого Университета заключалась в том, чтобы служить своего рода грузом на стреле всемирной магии, — дабы та раскачивалась с величественным размахом предсказуемого и управляемого маятника, а не вертелась с убийственной целенаправленностью шипастой палицы. Волшебники не разили друг друга огненными шарами из укрепленных твердынь. Вместо этого они сражались словесно, язвя друг друга колкостями и споря по поводу интерпретации протоколов факультетских собраний. И уже давно они с огромным удивлением обнаружили, что получаемое от этого злобное наслаждение ничуть не уступает тому, которое испытывают участники более «реальных» боев. Затем наступало время обильного ужина, а после хорошей еды и отличной сигары даже самый бешеный Темный Властелин размякнет и начнет обниматься с сотрапезниками, в особенности если те предложат ему «еще капельку бренди». Так медленно, шаг за шагом, волшебники обретали самую главную магическую силу, обладая которой, понимаешь, что все остальное — суета сует и всяческая суета.
Загвоздка лишь в том, что нет ничего проще, чем воздерживаться от сладкого, когда не стоишь по колено в патоке и с неба не идет карамельный дождь.
— В воздухе действительно ощущается какой-то… привкус, — заметил профессор современного руносложения.
Магия и в самом деле обычно отдает оловом.
— Подожди-ка, — прервал его Чудакулли.
Подняв руку и пошарив по поверхности собственной шляпы, он выдвинул один из многочисленных ящичков и достал кубик зеленоватого стекла.
— Вот. — Он вручил кубик Думмингу.
Думминг взял чарометр и пристально в него вгляделся.
— Сам я им никогда не пользуюсь, — пояснил Чудакулли. — Обхожусь народными средствами. Послюнишь палец, поднимешь в воздух, и сразу ясно, откуда ветер дует.
— Но он не работает! — воскликнул Думминг, стуча пальцем по чарометру. Палубу под ногами качало все сильнее. — Указатель… Ау!
