По тому, как он стал перечислять дежурному по царандою имена руководителей подразделений уголовного розыска, я понял, что он вызывает их к себе в кабинет. Что же такого могло произойти за прошедшие сутки, если командующий вызывает к себе в кабинет своего первого заместителя — начальника уголовного розыска, а также начальника криминалистической службы и начальника отделения по борьбе с экономическими преступлениями?
Я терялся в догадках, прокручивая в голове различные варианты ЧП, которое могло произойти за время моего отсутствия. В традиционные схемы проведения подобных совещаний в кабинете командующего не вписывался вызов начальника местного ОБХСС. Ему-то что здесь делать?
Мои размышления прервал сам командующий:
— Эх! А как вчера все хорошо начиналось! И как сегодня все дерьмово закончилось! Ты даже не представляешь, какой скандал сегодня разразится в Кандагаре, да и в Кабуле тоже. Руководство провинциального Комитета НДПА уже наверняка настучало в Кабул о том, что произошло. Да-а! Скандал неизбежен.
Я ничего так и не понял из сказанного Мир Акаем.
— Так что же, в конце концов, произошло?
Меня уже начинала доставать недосказанность в речах полковника.
Он вновь уставился в меня отсутствующим взглядом, словно перед ним сидел не советник, а виновник того, из-за чего затеялся весь этот сыр-бор.
— Сейчас узнаешь.
Его короткий ответ был сродни приговору.
В кабинет вошли приглашенные руководители. Завидев меня, они все, как по команде, выполнили обычный в таких случаях ритуал приветствия с неизменными «хубасти», «четурасти» и касанием своих небритых щек к моим щекам. Послюнявив меня, они то же самое проделали с Мир Акаем, словно не видели его сто лет, и только после этого уселись на стоявшие вдоль стен кабинета стулья.
Поскольку переводчика в этот день со мной не было, Мир Акай выступал сразу в двух ролях. Сначала он держал речь перед своими подчиненными, а потом в укороченном варианте произносил все заново на русском языке. Но даже без перевода, с первых же сказанных им слов, мне все стало понятно.
Причиной происшедших в городе неприятностей стала та самая гуманитарная помощь, поступившая накануне в провинцию. Мир Акай не стал расписывать в деталях обстоятельства случившегося, объяснив это тем, что мы все это увидим своими глазами на месте…
Увидим так увидим. Всей толпой на двух машинах поехали смотреть на то, что так взволновало все кандагарское начальство и лично Мир Акая.
По сравнению с днем вчерашним бурубухаек во дворе «Монополии» было почти вдвое меньше. Разгрузившись, они покинули двор, освободив место для грузовиков, ранее стоявших во дворе таможни. Но те не спешили заезжать в «Монополию», ожидая соответствующую команду от вышестоящего начальства, которое почему-то медлило со своими распоряжениями.
По всей видимости, в ожидании нашего приезда сотрудники «Монополии» и провинциального Комитета социальной поддержки населения уже хорошо подготовились и «отрепетировали» предстоящий осмотр «гуманитарки».
Возле выстроенных в один ряд машин было выставлено содержимое доставленного вчера груза.
Первое, к чему нас подвел бойкий афганец, из того самого «сосального» комитета, были металлические двухсоткилограммовые бочки, доверху заполненные животным жиром. «Социалыцик» специальным ключом ловко сбил крышку на одной из бочек и, зачерпнув указательным пальцем растаявший на солнцепеке серовато-белый жир, демонстративно обнюхал палец со всех сторон, стал визжать на всю округу, произнося в основном только одно слово — «хук». Я и без переводчика хорошо знал, что хук — это свинья. Стало быть, в бочке был обычный свиной жир, а для афганцев потреблять в пищу мясо (я уж не говорю за жир) этого нечистоплотного животного, было сродни с отречением от ислама. Вот почему так и разорялся этот бдительный блюститель заповедей Пророка.
Я точно также, как и тот визгливый афганец, окунул указательный палец правой руки в бочку с жиром и, следя за тем, чтобы жир не капнул на одежду, отправил его в рот.
Меня не поразила молния, и я не скончался тут же на месте от отравы, за которую считал этот истеричный фанатик обычный свиной жир. Наверно, именно это он ожидал, тараща свои выпученные глаза на то, как я демонстративно слизывал с пальца остатки жира.
Закончив процедуру смакования, я удовлетворенно произнес:
— Хуб! Бисиор хуб! — что означало мое очень даже положительное отношение к свиному жиру.
Афганец скривился в гримасе, словно разжевал неспелый лимон, после чего отскочил в сторону и трижды смачно сплюнул на землю.
«Ну и дурак же вы, батенька», — едва не сорвалось с моих губ. Но вместо этого я, повернувшись к стоящему рядом Мир Акаю, спросил его:
— Рафик командони, а как вы относитесь к свинине и свиному жиру?
Мир Акай утвердительно закивал головой.
Да мне и не надо было его об этом спрашивать. В предыдущий четверг он приезжал к нам в гости в ООНовский городок, где мы специально для него организовали баньку, а на ужин угостили фирменными шпикачиками, приготовленными из отборной свинины, которой мы по такому случаю разжились в Бригаде, отдав за целую свиную ляжку литр «Доны».
Та-ак.
Пока я не увидел ничего особенного, о чем сегодня утром мне хотел сказать Мир Акай. Ну и что из того, что не тот жир прислали в качестве гуманитарной помощи. Не захочет местное население его хавать, всю партию заберет себе царандой. Сарбозам до фени, чем набивать свои желудки, лишь бы плов был жирным. Голод не тетка, все уметут за милую душу. Своими соображениями по этому поводу я поделился с Мир Акаем. Тот опять утвердительно закивал головой».
[130]
Поразительно спокойно отреагировал Мир Акай на присылку свиного жира. То, что он сам свинину употреблял, будучи у «шурави» в гостях, неудивительно. Многие из учившихся в Союзе и общавшихся с советскими товарищами афганцев обзавелись совершенно неприемлимыми, с точки зрения их соотечественников, привычками. Но неужели он и в самом деле своих подчиненных собирался свиным салом кормить? Это в городе Кандагаре?
Или афганский начальник просто решил таким образом замять скандал, чтобы страсти улеглись, а потом у тех же советских товарищей на свиной жир что-нибудь приемлемое для афганцев выменять?
Так или иначе, но прибытие этакого провокационного груза, да еще в порядке «извинения» за гибель мирных жителей, могло бы очень осложнить ситуацию в Кандагаре. Кто же это в Союзе додумался «расплатиться» с афганцам свиным жиром в качестве компенсации за «очень серьезную войсковую операцию», в ходе которой «среди мирного населения было довольно много неоправданных жертв»?
В XIX веке в Индии англичане как-то вооружили полки, набранные из местных жителей, новыми винтовками Энфилд с капсюльным замком. Патрон, который надлежало скусывать, согласно тут же возникшим слухам якобы пропитывался смесью говяжьего и свиного жира. Возмущены были и индуисты, для которых корова — священное животное, и мусульмане, для которых свинья — нечистое животное. Справиться со вспыхнувшим восстанием англичанам оказалось очень нелегко…
